Медноголовый

Лассан угостил Натаниэля сигарой и закурил сам. Разъезд был далеко, и по мере приближения к рельсам у Старбака росла надежда на то, что всё обойдётся. Они поднялись на насыпь, покрытую травой в горелых пятнах от сыплющихся из труб локомотивов искр. Двое солдат тянули на палке катушку провода, чтобы соединить телеграфный аппарат, находящийся в корзине парящего в небе шара, к общей линии, проходящей сбоку насыпи.

— Ненавижу современную войну. — поморщился Лассан, — Настоящая война — это пение труб и барабанный бой, а не треск электричества и шипение пара.

Он отъехал к обочине, пропуская две санитарные повозки. Колёса выкрашенных в белый цвет колымаг прогромыхали по доскам переезда, оставив на них цепочку капель свежей крови. Лассан, кривясь, отвернулся от стонущего, плачущего и клянящего всё и вся груза возков, достал бинокль и принялся осматривать местность южнее насыпи. Слева ряды палаток соседствовали с артиллерийским редутом, на валу которого два сигнальщика размахивали флажками, передавая сообщение вперёд, туда, где километрах в полутора, скрытая деревьями, кипела схватка. Разъезд съехал с насыпи вниз и помчал по лугу, перерезая просёлок, по которому предстояло скакать Старбаку с Лассаном. Француз направил бинокль на них, секунду смотрел, кусая губу, затем опустил бинокль и ухмыльнулся Старбаку:

— Ваш братец. И Пинкертон. Похоже, мы стали дичью, а?

Съехав с насыпи, француз ещё раз взглянул в бинокль на преследователей. То, что он увидел, ему явно не понравилось, потому что Лассан всунул ножны громоздкого палаша между левым бедром и седлом (как предположил Старбак, чтобы при скачке оружие не набило синяков).

— Галопом! — скомандовал полковник.

Оба всадника разом ударили пятками по бокам лошадей. Животные, вытянув шеи, ринулись вперёд, взбивая копытами красную грязь. Кавалерийский рожок протрубил атаку, И Старбак, неловко выгнувшись, оглянулся. По полу скакали кавалеристы в синих мундирах. Ближайщий находился всего в трёхстах шагах, но лошади северян устали. Бахнул выстрел, то ли пистолетный, то ли из карабина. Облачко дыма вспухло над группой северян. Натаниэлю показалось, что он заметил Джеймса, но тут треснул второй выстрел, и Старбак пригнул голову к гриве. Француз впереди направил коня в лесок и сразу свернул с просёлка в чащу. Старбак сделал то же самое, подныривая под низко висящие ветки, пока Лассан не пустил лошадь шагом, оглядываясь назад, чтобы убедиться, что они сбили погоню со следа. Старбак, чьё сердце колотилось, как сумасшедшее, успокаивал исходящую потом лошадь, бормоча:

— Ненавижу скакать…

Лассан приложил палец к губам. Старбак ощущал сладковатую вонь сгоревшего пороха, а грохот выстрелов чувствительно отдавался в ушах, но само поле битвы заслоняли деревья. На лице Лассана было написано живейшее удовольствие. Ещё бы, такое приключение в Новом Свете!

— Вперёд!

Они выехали на крохотный неровный лужок, занятый пехотным батальоном северян. К двум всадникам от знамённой группы подскакал офицер:

— Приказы для нас?

— Нет. — помотал головой Лассан, не останавливаясь, и перешёл на галоп.

Старбак поспешил за ним, успев краем глаза заметить на открытом пространстве слева составленные у перекрёстка артиллерийские передки с фургонами; группу отдельно стоящих сосен; струи дыма орудийного залпа и реющий в клубах дыма звёздно-полосатый стяг.

Лассан углубился в заросли колючек, перемахнул через гнилую корягу, за которой открылась небольшая поляна. Железнодорожная насыпь маячила теперь справа. Кавалеристов видно не было.

— Кажется, оторвались. — оповестил Старбак Лассана

— Они рядом. — прищурился Лассан, — Сюда.

Вновь перед глазами замелькали деревья. Замелькали и кончились. Новая прогалина оказалась такой топкой, что пришлось спешиться, ведя коней в поводу. Грунт мягко расползался под ногами, следы тут же затягивало жижей. Судя по гулу, схватка шла совсем близко, но, как ни странно, ни единой живой души в поле зрения не попадалось. Более того, Лассан ткнул пальцем вправо. Старбак посмотрел туда и с удивлением увидел трёх диких индеек.

— Вкусные? — спросил полковник.

— Очень.

— Эх, жаль, не до них. — вздохнул Лассан.

Где-то впереди к трескотне ружей примешался нарастающий и тревожный вой, в котором Старбак с замиранием сердца узнал боевой клич южан.

— На вашем месте я бы расстался с синим мундиром. — заметил Лассан.

Старбак торопливо обшарил карманы, переложил в седельную суму Библию, переданную ему Джеймсом через Адама, горсть дешёвых сигар, спички, перочинный нож и пакет Пинкертона. Стянув мундир, бросил его на землю, оставшись в серых брюках от старой формы, рубахе, красных подтяжках, ботинках (купленных ему Джеймсом у маркитанта пенсильванского полка) и широкополой шляпе, по чати потрёпанности способности дать сто очков форы головному убору Лассана.

Они скакали, не жалея коней. Справа за деревьями время от времени промелькивала железнодорожная насыпь. Каждые несколько секунд по листьям над головой щёлкали пули, но откуда они летели, было неясно.