Медноволосая девушка. Калмыцкие народные сказки

— Так вот. Змея рядом. Что мне делать? Я соскочил с коня, схватил камень и одним ударом рассек змею на две части. И если теперь, аава, вы спросите меня, как велика была большая часть змеи, я отвечу: она была так же длинна, как цаган махан, которым опоясала себя наша почтенная ээдже. А если вы спросите, каков был камень, которым я рассек змею, то я отвечу: камень был величиной с тесто, которое месила ваша дочь. А если вы скажете, что я все лгу, я отвечу: все это видел лебедь, которого потом убил и ощипал ваш сын.

— Да он все видел! — хором крикнули старик и старуха.

— Ну a раз так — располагайся, устраивайся,— добавил старик.

Они вынули все, что спрятали, и каждый стал делать свое дело: старуха — набивать цаган махан, сын — ощипывать лебедя, а дочь — месить тесто.

Скоро все было сварено, сжарено и поставлено перед стариком.

— О аава, ведь вы подданный нашего хана! — сказал мальчик.

— Да, я его подданный. А как же?

— Удивительное дело. Ничего не пойму. Ведь по обычаям нашего улуса, во всем нашем ханстве все приготовленное мясо кладут в тавак и ставят перед гостем.

— Ну да, ну да, конечно, так принято в улусе нашего хана.

Старик смутился и нехотя поставил всю еду перед мальчиком. Все сидят. Еда остыла. Тогда мальчик встал, снял с седла хурджин, вывалил в него всю еду и завязал его. Ни старик, ни старуха, ни сын, ни дочь, ни он сам ничего не попробовали.

Подходит вечер. Больше ничего не готовят. Все сидят голодные. Настала ночь. Постелили кошму. Ложатся спать. Мальчик лег рядом со стариком. Через некоторое время начал мальчик храпеть, а сам одним глазом все поглядывает. И видит: встала старуха и начала готовить тесто. Сделала три тогаша и положила их в жар очага против каждой из трех ножек тагана. Мальчик все видит, а сам храпит. Вдруг он встал и вышел из кибитки.

«Что он еще затевает? — думает старуха.— Да нет, наверное, ничего, наверное, просто вышел на двор».

А мальчик нашел палочку, обстругал ее, сделал на нее шор. Потом вошел в кибитку и лег на свое место. Лег и говорит:

— Аава, вы спите?

— Нет, не сплю,— отвечает старик.

— О да, конечно, верно ведь говорят люди: от старого человека сон бежит. Давайте коротать ночь. Расскажите мне о старине. Ведь вы, наверное, знаете много интересных историй.

— Увы, увы, мой мальчик, я ничего не знаю и не умею рассказывать.

— Ну что ж, а я знаю. Я не знаю, что было в старину, но могу рассказать, что сейчас делается.

— Рассказывай, мальчик, рассказывай.

А тут подошло время поспеть тем трем тогашам, которые старуха положила против ножек тагана. И мальчик начал:

— Было нас у отца три сына. Росли мы без матери. Вот выросли мы, а ничего у нас нет: ни скота, ни одежи. Пришло время отцу умирать. И он, как это принято, стал делить между нами тремя свое наследство. А делил он между нами то, что у нас было. В кибитке нашей стоял только таган. И вот три его ножки отец и стал делить. «Вот тебе, мой старший сын, вот тебе, мой средний сын, вот тебе, мой младший сын»,— говорил он, указывая на ножки тагана. И каждый из нас потом под своей ножкой готовил себе тогаш. Я сейчас покажу вам, аава, как это было.

И мальчик встал, В руке он держал шор.

— Моя ножка была вот тут,— продолжал он,— вот здесь я готовил свой тогаш. Когда он был готов, я брал шор, вот так, накалывал его и доставал из жара... Ой, аава, что это такое? Я вам показывал, как я это делал раньше, у себя в кибитке, и вдруг достал горячий вкусный тогаш! Как интересно! Откуда он здесь, аава?

— А я почем знаю,— буркнул старик.

— А старший мой брат готовил свой тогаш вот здесь, около этой ножки...

И мальчик вытащил из золы второй тогаш.

— Ой, аава, смотрите! Еще одни тогаш! Откуда они берутся? Странное дело... Да... А средний мой брат вот здесь готовил свой тогаш... О, как это удивительно! Целых три тогаша! Аава, посмотрите! Что за чудо! Откуда они?

— А я почем знаю,— снова мрачно сказал старик

Мальчик и тогаши положил в хурджин. Положил, лег и захрапел.

Тогда хозяйский сын подполз к матери и говорит:

— Этот шулма и завтра от нас не уйдет. Он заставит нас и завтра голодать, как сегодня. Что бы ему такое сделать? Пойду-ка я убью его коня!

Тогда мальчик вдруг вскочил, незаметно взял горсть золы и побежал на двор. Там он поменял местами своего коня и хозяйского. Тот тоже был рыжий, но без лысины на лбу. Мальчик сделал ему золой лысину, а лысину своего коня присыпал землей. Вернулся обратно и лег.

Встал хозяйский сын. Он замотал чумбур вокруг шеи коня с лысиной и задушил его. Потом вбежал в кибитку и закричал:

— Мальчик, мальчик, иди сюда, смотри, что случилось! Твой конь запутался и задушился!

— А какой конь задушился,— медленно, будто сквозь сон спрашивает мальчик,— тот, у которого лысина от природы, или тот, у которого лысина от золы? Если с природной лысиной, то значит мой.

И он повернулся на другой бок и захрапел.

Тогда хозяйский сын выскочил во двор и потер тряпкой лоб задушенного коня. Со лба слетела зола, и не стало никакой лысины.

— О, и здесь он нас обманул, проклятый шулма!

А под утро, когда чуть посветлел восток, старик говорит старухе: