Медные колокола

Кто-то крепко тряс меня за плечи. Спине было жестко, сильно болел лоб и ушибленная рука. Прошло несколько минут, прежде чем я попыталась открыть глаза. Прямо надо мной в воздухе парило, колыхаясь, Ванькино лицо, его рот медленно раскрывался, издавая гулкие звуки. Я застонала и опустила веки.

- Ур-ра! Очухалась!

Степка взлетел мне на грудь и, часто тыркаясь мокрым носом, принялся вылизывать мою щеку. Я застонала чуть погромче и попыталась отвернуться. Не получилось.

- Славочка, вот, попей! – это уже сообразительный Ванятка сдвинул в сторонку расчувствовавшегося кота, и у моих губ очутилось горлышко дорожной сулеи, оплетенной узкими берестяными лентами. На привале мы в нее плеснули – так, на всякий случай, про запас - немного травяного настоя, того самого, с левзеей и бедренцом. Быстро пригодился, однако!

Сделав несколько глотков, я почувствовала себя лучше, причём настолько, что смогла сесть.

- Ребят, а это чего было? – хриплым шепотом спросила я.

- А это, моя милая, ты переколдовала! - наставительно ответил умный Горыныч.

- Что я сделала?!

- Ну, слишком много колдовала. Опытный маг всегда чувствует, когда его колдовские силы подходят к концу, и знает, когда ему остановиться. А ты, получается, не почувствовала, не сумела. Я слыхал, неопытные ведуны и до смерти себя так доводили! Силы израсходуют, ауру истощат, и – фьюить - получите хладное тело!

Ой, как интересно! Получается, что на бытовые и пространственные заклинания я трачу гораздо больше сил, нежели творя целебные заговоры. Ведь несколько раз, когда в окрестных деревнях случался мор, мне приходилось там крутиться и седмицу, и две подряд с утра до вечера, а потом с ночи до утра. И ничего, хотя и готовить зелья, и пользовать ими больных без заговора нельзя: эффект от лечения будет гора-а-аздо скромнее! Да, бывало, работа сильно выматывала, в особенности, когда приходилось понемножку делиться своей жизненной силой с теми, кто уже не мог сам бороться с недугом. Но до обмороков дело не доходило ни разу. А, может, всё дело в том, что там у меня получалось экономно расходовать свои силы, а тут я пока этому не научилась?

- Точно, - подтвердила Тинка. – Я тоже про такое от Полели слыхивала. А вот теперь тебе ещё и есть захочется – страсть!

Вот лучше бы она молчала! Не успела лошадь произнести эти слова, как я поняла, что если мне не дадут сейчас же хоть что-нибудь сжевать, то я немедленно умру. Или на кого-нибудь наброшусь.

- Эй, эй, ты это чего? - под моим нехорошим взглядом кот попятился. Я облизнулась. Степан резво метнулся в придорожный ельник.

- Народ! Да объясните же вы этой ненормальной, что котов не едят! – воззвал он оттуда к окружающим. – Тинка, а ты тоже отойди! Так, чисто на всякий случай.

- Дурак ты, Степка, - процедила сквозь зубы кобыла, - на что ей тебя есть? Ей сейчас хороший кусок мяса надо, да сбитню горячего побольше. Я-то хорошо помню, как старая хозяйка свои силы восстанавливала – Микеша только успевал поворачиваться!

- Вот я тебе и говорю – отойди подальше! – пропыхтел кот, и пояснил для непонятливых: - Балда, ты ведь тоже – мясо, сечешь?

В ответ Тинка выразительно ругнулась и осталась стоять, где стояла, однако трудно было не заметить, что ее голос слегка дрогнул.

Но до крайностей, хвала богам, не дошло: Ванька наконец-то справился с туго затянутым ремешком переметной сумы, отпилил ножом солидный ломоть сала и сунул его мне в рот. М-м-м! В жизни ничего вкуснее не ела!

Постепенно до меня дошел комизм ситуации: я валяюсь на земле, кот сидит в буреломе, Ванька трясущимися руками кромсает сало, Тинка мужественно от меня не отходит, хотя взгляд у нее и дикий, мудрый грач от греха подальше сидит на ее спине, и все вместе дружно ожидают, когда же у меня окончательно снесет крышу.

Только Хитрецу всё равно.

Хороший кусок мяса мне бы точно не помешал, однако и традиционная гречка, заправленная салом, тоже неплохо пошла – я с аппетитом умяла большую половину содержимого котелка. Быстро поевший Ванятка, посмеиваясь, наблюдал за котом, который поглощал свою порцию в сторонке, брезгливо подергивая длинными усами. Степа был крайне недоволен мною, погодой – ближе к закату небо затянуло плотными облаками, перспективой ночевки под открытым небом, а главное – ужином. Каша, тем не менее, исправно исчезала.

Когда котелок опустел, а наши лошади дохрупали овес, мы стали устраиваться на ночлег. Пока я готовила ужин, Ванька успел нарубить довольно много елового лапника. Порядком вспотев и исцарапавшись, мы сволокли его на выбранную для привала полянку. Пользоваться заклинаниями я поостереглась, памятуя о предупреждении Горыныча. По этой же причине я не стала рисковать и лечить заговорами замученного коня.

У нас получился шалаш – не шалаш, а так, наклонный навес на подпорках с одного бока. Но с другого бока жарко горел костер, так что замерзнуть мы были не должны. Для лошадей мы тоже накидали на землю лапника – Тинка-то в лесу не ляжет, будет дремать стоя, а вот измученный Хитрец – не знаю.