Медные колокола

Коротко и ясно. Значит, рос ты, дружок, при мамках, няньках и дядьках. Впрочем, и так было понятно, что Дар – не простой селянский парень из семьи потомственных скотоводов и огородников. Вон как в седле сидит – залюбуешься! А мечом двуручным как по утрам машет, выполняя ежедневное воинское правило! И это в Синедолии, которая последний раз воевала лет сто назад: окруженному с двух сторон горами, а с третьей – непроходимыми чащобами, нашему государству приходится держать ухо востро лишь на своих полуденных рубежах, приглядывая за живущими там бойкими степняками, которые нет-нет, да и рискнут переправиться через могучее русло Светлой. Но места, пригодные для переправ, наперечет известны, и для их охраны достаточно небольших профессиональных гарнизонов. По этой же, кстати, причине, и на соседей наш великий князь походами не ходит: кого завоёвывать-то – кочевников с их баранами и кибитками?! Крупной хищной нежити у нас немного, внутренние междоусобицы редки, и, как следствие, в многочисленном войске необходимости нет. Поэтому витязь-чародей, каждое утро выписывающий в воздухе своим мечом замысловатые фигуры, - явление в наших краях редкое и малоизученное.

Всем хозяйством заправлял дед Осмол – в меру своих неприхотливых мужских умений. Особой чистотой и порядком изба, конечно, не блистала, но горшок щей и коврига свежего хлеба каждый день исправно появлялись на столе. Сидя на крыльце, я наблюдала, как день-деньской дед шаркает по двору: то в сарай с подойником, то в курятник с лукошком, то в погреб за крынкой молока, то с ведром к колодцу, то с охапкой дров к бане, - даже самыми простыми бытовыми заклинаниями Осмол не владел. А однажды он сильно озадачил меня тем, что ушел на полдня в лес, а затем вернулся, таща на спине большой куль пшеничной муки. Мучной лабаз в лесной чаще? Что-то сомнительно. Тогда где взял?

Предложенная мною помощь по дому была категорически отвергнута, что, в общем-то, меня не удивило: старик меня не жаловал, в лицо не смотрел, и при моем появлении проворно складывал за спиной кукиш. Похоже, он по-прежнему истово верил в то, что я, как всякая уважающая себя ведьма, продолжаю строить козни и злоумышлять на его обожаемого хозяина. Точно так же он относился и к моим спутникам. На Степку и Горыныча он с ворчанием замахивался полотенцем, Тинку полностью игнорировал, а Ванятка и вовсе целыми днями сидел на конюшне, стараясь не попадаться на глаза вредному деду.

Первые дни мальчик прятался ещё и от меня. После того, как его магический дар был рассекречен, Ванька стал меня избегать, пока я сама не сумела подняться с лавки, доковылять до стойла и объяснить маленькому дурачку, что я нисколько на него не сержусь за то, что он держал свои способности в тайне.

- Правда, Славочка? – мальчик с надеждой поднял на меня глаза. – И ты вовсе меня не боишься? Тебе не противно?

- Это ещё что за ерунда? – удивилась я.

- Но мне всегда говорили, что дети не должны уметь колдовать, что это стыдно, что это надо скрывать, не то все будут меня считать черным магом и бояться…

Да уж…. И впрямь существует такое поверье (кстати, совершенно безосновательное), что слишком рано проявившиеся способности к волшбе свидетельствуют о том, что ребенок – будущий злой колдун, несущий людям неисчислимые беды. Неграмотные суеверные селяне и горожане шарахаются от такого малыша, как бес от святой воды. Говорят, бывали случаи, когда толпа, разъяренная какими-нибудь свалившимися на нее напастями (мор там, неурожай, голод, да мало ли ещё чего!), возлагала вину за это на несмышленого ребенка, умевшего к своему несчастью наколдовать зимой живую бабочку или ночью – огонёк. Поэтому родители таких детишек были вынуждены заставлять маленьких волшебников скрывать свой дар, запугивая страшными сказками.

- Глупыш! – я обняла Ванятку, и он доверчиво уткнулся носом в моё плечо. – А сама-то я кто? Конечно же, я тебя не боюсь, как не боялись твои родители, верно?

- А что, чародеи вообще не боятся таких, как я? Значит, и Дар тоже? – боясь поверить своей удаче, спросил мальчик.

- Конечно. Но вот при обычных людях, не волшебниках, ты свои способности пока не демонстрируй, хорошо?

Мир между нами был восстановлен, однако Ванька по-прежнему целыми днями проводил у Тинки и Хитреца (тьфу ты, Пилигрима!), чистя их, наводя на шкуры глянец, разбирая по волоску хвосты и гривы, возясь со сбруей; а иногда он просто валялся на копне сена, болтая с добродушной кобылой. Степка, как правило, торчал там же, активно сокращая поголовье местных мышей, а Горыныч с утра до вечера пропадал в лесу, утверждая, что изучает окрестности. Кот сплетничал, что на самом-то деле грач ничего не изучает, а обзавелся подружкой из местных. Я только посмеивалась и с расспросами не лезла – всё равно до моего полного выздоровления продолжать путешествие нельзя, опасно.