Медный гамбит

И его по-прежнему не было, когда он вернулся. Он задал столько вопросов своим товарищам-работягам, сколько он осмелился, но никто из них не видел как худой, темно-волосый мальчик исчез из тени, даже когда Павек предложил несколько монет из своего вновь обретенного богатства за информацию. Подкуп только привлек к нему совершенно ненужное внимание рабочих и темпларов.

Учитывая, что все и так уже шептались о нем, а его настоящее имя все еще висела на всех стенах, вместе с обещанием награды в сорок золотых, он не осмелился спросить даже о старике-дварфе, юном полуэльфе и невероятно красивой женщине, которые должны были провезти тележку с амфорами мимо жадных глаз темпларов.

Вскоре после его возвращения к воротам земля содрогнулась, и огромное облако пепельного цвета поднялось в воздух далеко на севере от города: Дымящаяся Корона оправдывала свое имя. Все те люди и нелюди, собравшиеся у ворот, которые поклонялись воздуху или огню, немедленно забормотали свои молитвы. Все остальные могли надеяться только на то, что счастье и удача не дадут ветру принести облако в город — и ошиблись. Южный ветер прекратился почти сразу, и груда пепельных облаков обрушилась на город Урик, принесенная ветром с севера. Уже к полудню воздух был полон серой, а челюсть Павека заболела так, как она болела всегда во время ветра, дующего от Короны.

Не было никакого признака ни Звайна, ни друида. Он сказал сам себе, что он не должен беспокоиться. В последний раз зарнеку привезли после полудня. А Звайн исчезал и вчера, и позавчера; каждый раз он возвращался перед заходом солнца.

— Нечего беспокоиться, — вслух сказал он.

— О чем? — спросил другой рабочий. Это был долговязый ветеран с длинной лохматой бородой, на его голове красовась кожаная шапка, закрывавшая его лысый череп. Его губы вечно кривились в беззубой улыбке, и хотя он всегда старался держаться поближе к своему более юному товарищу, Павек считал его менее опасным, чем остальных работяг.

— Я ищу кое-кого, — признался он.

— Женщину?

Павек кивнул. Мужчина всегда может искать женщину, так он устроен. Он честно описал друида и ее товарищей.

— Их не проверяли, это точно. И они вообще не проходили через ворота. Такую бабу я бы запомнил. Она путешествует сама или с группой? — Когда Павек заколебался с ответом, ветеран вывел свое собственное заключение. — Нашла кого-то получше, а? И бросила тебя с твоим пацаном?

— Да, что-то в этом роде, — это было самое простое объяснение, намного более похожее на правду, чем сама правда.

— Я буду держать глаза открытыми. — Ветеран дружески хлопнул Павека по плечу. — Ты еще очень молод, а твой парень еще подросток. Впереди у вас уйма времени. Нечего тревожиться о бабе, которая не пришла домой, сынок.

Павек пробормотал смутные слова благодарности, одновременно пытаясь вспомнить, называл ли кто-нибудь хоть раз его «сынком» — и нравится ли это ему это слово, учитывая откуда оно пришло.

Но тут Букке заорал, — Эй, Оелус, поднимай-ка свою жирную задницу и за работу, — и разговор окончился.

* * *

Ядовитый ветер, который заставил заболеть челюсть Павека, озлобил буквально всех, но особенно темпларов. Как только он оказался на месте, Букке решил наказть его за безделье и как следует огрел своей палкой прямо по спине, между лопаток. Судя по весу и силе удара, в конец палки был вделан увесистый кусок железа, вполне подходящий для рабских ям, но незаконный здесь, где свободные люди работали за жалкие гроши.

С болезненым всхлипом регулятор Павек сумел удержать себя, хотя мысль о том, как завизжит Букке, когда попробует на себе свое страшное оружие, соблазняла его несколько долгих секунд.

— Немедленно разгрузи это, червяк, — прорычал Букке, ударяя Павека еще раз, и только потом показывая своей палкой на непроверенную тележку фермера, везшего на рынок дрова.

— Как пожелаешь, великий, — ответил Павек, и один начал сгружать дрова на песок.

Умный и благоразумный человек будет пресмыкаться громко. Когда он сам был темпларом, он был достаточно умен и достаточно благоразумен, чтобы пресмыкаться перед всеми выше его рангом; теперь он был изгнанником, рабочим, живущим на зарплату, и все свои переживания ему лучше держать внутри. Его рука онемела, все остальное пульсировало от боли и гнева, но он не даст желтому червю-темплару, вроде этого Букке, удовольствие увидеть эмоции на своем лице.

Дымащаяся Корона выбросила еще один столб огня и дыма, закончившися очередным землетрясением. Столб пепла расплылся, став, как обычно, грязной кляксой в небе, и поплыл к Урику. Через несколько часов облако может проглотить солнце и ее ядовитая тень нависнет над площадкой испекторов. Темплары и свободные рабочие согнули пальцы жестом, отгоняющим несчастье, надеясь, что солнце продолжит палить их потные головы.