Медный всадник

Но несколько дней спустя Александр был уже почти рад, что больше не видится с Татьяной. Он узнал, что немцы были всего в восемнадцати километрах от слабо укрепленной Луги, которая, в свою очередь, была в восемнадцати километрах к югу от Толмачева. Из полученной информации стало ясно, что немцы прошли победным маршем через Новгород, расположенный к юго-востоку от Луги, там, где Татьяна ныряла в озеро Ильмень. В Луге по-прежнему рыли окопы.

Боясь угрозы со стороны финнов, командование двинуло все силы на оборону северного направления. Минировались поля, возводились противотанковые заграждения. Советско-финская граница была одной из самых укрепленных в Советском Союзе. И самых спокойных. «Дмитрий, должно быть, счастлив», – думал Александр. Но стремительное наступление гитлеровцев застало командование врасплох. Началась лихорадочная деятельность по строительству стодвадцатипятикилометровой линии обороны, от озера Ильмень до Нарвы, вдоль реки Луги. Вырытых окопов, оборудованных огневых позиций, танковых ловушек было явно недостаточно. Командование, пытаясь что-то предпринять, отдало приказ перевезти из Карелии все имеющиеся там противотанковые ежи.

И все это время Красная армия продолжала с боями отступать. В первые три недели наступление германских войск шло со скоростью около пятисот километров в день. Самолетов почти не было, имевшиеся танки вопреки всем заверениям горели, как свечки, а снаряды пронизывали броню, словно картон. В середине июля почти не осталось гранат, и солдаты шли на немецкие танки с винтовками и бутылками с зажигательной смесью. Против артиллерии, бомбежек с воздуха и хорошо обученных солдат оружия не было.

Защищать Лугу выпало народному ополчению, почти безоружному и необученному. Старики и женщины не имели шансов выстоять против фашистов. Все доставшееся им оружие они добывали у погибших солдат. У некоторых имелись топоры, лопаты и мотыги. У многих не было даже этого.

Александру не хотелось думать о том, что теперь будет. Что происходит, когда идешь на танк с палкой.

Он и без того это знал.

Огонь и гром

1

Мир Татьяны разительно изменился после того, как ушел Александр. Теперь она покидала завод одной из последних. И каждый раз, выходя из проходной, выжидательно искала глазами его фигуру. Искала и не находила.

Она устало брела вдоль стены, ожидая, пока автобус подберет пассажиров. Садилась на скамью и ждала его. А потом шла восемь километров до Пятой Советской, выглядывая Александра, видя его повсюду. Домой она являлась к одиннадцати, когда ужин, приготовленный бабушкой, давно остывал. Домашние собирались вокруг громкоговорителя, напряженно прислушиваясь к новостям и не заговаривая о том единственном, что было у всех на уме. О Паше.

Даша как-то прибежала в слезах и призналась сестре, что Александр решил пока не встречаться с ней. Она рыдала минут пять, пока Татьяна нежно гладила ее по спине.

– Не думай, я не сдамся, – заверила Даша. – Он слишком много для меня значит. Может, он боится связать себя, как все военные. Поэтому и сказал, что должен все обдумать. Это ведь не означает окончательного разрыва, верно?

– Не знаю, Дашенька.

И в самом деле, кто может сказать, что у Александра на уме?

Только не она, Татьяна.

Однажды пришел Дмитрий, и они просидели с час в кругу семьи. Она слегка удивилась, что он не приходит чаще, но Дмитрий придумал какой-то предлог, по мнению Татьяны, довольно неуклюжий. Он казался рассеянным. И ничего не мог сообщить о состоянии дел на фронте.

Мальчишки с энтузиазмом дежурили на крыше в ожидании налета. Им нравилось тушить зажигалки. Но ночь выдалась спокойной. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были смех Антона и его приятелей и тревожный стук ее сердца.

Она не переставала думать о той минуте, когда выходила из проходной, поворачивала голову и искала взглядом его лицо. Минуте, когда она спешила вниз по улице, счастливо улыбаясь, словно несомая крыльями, сгорая от нетерпения поскорее взглянуть на него.

И по ночам она по-прежнему отворачивалась к стене, спиной к отсутствующей Даше, которой почти никогда не бывало дома.

Такое тоскливое существование продолжалось до того момента, когда Метановы услышали по радио, что немцы продолжают наступать, несмотря на все меры, предпринятые героическими советскими солдатами, и теперь находятся уже под Лугой. Известие потрясло семью. Каждый боялся сказать вслух о том, что его мучит. О том, что до Толмачева остается всего несколько километров. Того Толмачева, где находится лагерь Паши. Где, как они считали, он до сих пор остается в полной безопасности.

Но если немцы возьмут Лугу, что станется с Толмачевом? И где их внук, сын и брат?

Татьяна попыталась успокоить родных, но слова даже в ее собственных ушах звучали пусто и неубедительно.

– Вот увидите, все будет хорошо. Ничего с ним не случится.

Но когда и это не помогло, она пробормотала:

– Мы сумеем с ним связаться… то есть попытаемся. Ну же, мама, не плачь. Я же чувствую! Он мой брат-близнец, и говорю: с ним все в порядке.

Ничего не получалось.