Медный всадник

Дальнейшая история очищения текста «Медного Всадника» от цензурных переделок Жуковского и самого Пушкина, а также от стилистического вмешательства Жуковского представляет собою ряд случайных и бессистемных поправок, свидетельствующих лишь о невыработанности текстологических методов в XIX-начале XX в. Не приводя всех этих исправлений в их исторической последовательности (что не имеет для нас значения), можно лишь назвать имена основных участников этой длительной работы, растянувшейся почти на 70 лет (1855-1924), после Анненкова: это — Г. Н. Геннади, Н. В. Гербель, П. И. Бартенев, П. А. Ефремов, П. О. Морозов, A. Л. Слонимский, Б. В. Томашевский. Последним словом в эдиционной практике научно-критических изданий «Медного Всадника» является текст академического издания (т. V, 1948), подготовленный С. М. Бонди и Н. В. Измайловым. Обратимся к рассмотрению принципов этого издания и некоторых спорных вопросов,

Текст «Медного Всадника» во всех изданиях, начиная с «Современника» 1837 г. и до настоящего времени (кроме четырех изданий, редактированных П. Е. Щеголевым, о которых будет сказано дальше), печатается на основании писарской копии (ПК) со всеми поправками стилистического и смыслового порядка, внесенными в нее Пушкиным. К этому, помимо инерции, порожденной первопечатным текстом, побуждают веские текстологические соображения: художественные поправки, внесенные Пушкиным в ПК летом 1836 г., несомненно являются последним (по хронологии) выражением авторской воли н отменяют предшествующий текст Цензурного автографа. Дополнительным основанием служит то, что одна, и притом серьезная, переработка была сделана поэтом еще до отдачи Цензурного автографа в переписку и внесена переписчиком в процессе составления ПК — очевидно, с особого, теперь неизвестного автографа. Мы имеем в виду новую редакцию четырех стихов, заключающих Вступление в поэму, после слов: «Была ужасная пора» (присутствующих в Болдинском и Цензурном автографах):

Была ужасная пора…
Об ней свежо воспоминанье…
Об ней, друзья мои, для вас
Начну свое повествованье.
Печален будет мой рассказ.

Это обстоятельство — едва ли не самый веский аргумент для признания писарской копии, а не Цензурного автографа источником дефинитивного текста поэмы.

Было, однако, еще одно обстоятельство, осложнявшее этот, казалось бы, ясный вопрос. Внося стилистические и смысловые поправки в писарскую копию — независимые от цензорских указаний Николая I и потому входящие теперь в текст «Медного Всадника», — Пушкин стал перерабатывать размышления своего героя (стихи 40-62 Первой части по нумерации академического издания, стихи 136-158 по общей нумерации поэмы).499 Он тщательно переправил первые восемь стихов этого текста, сделав из них семь (от «Что служит он всего два года» до «Дни на два, на три разлучен»), и зачеркнул (очевидно, по ошибке) последние два («Тут он разнежился сердечно И размечтался как поэт»). Вместе с тем он вычеркнул тремя вертикальными линиями весь остальной текст мечтаний Евгения — всего 15 стихов, от «Жениться? что ж? зачем же нет?» до «И внуки нас похоронят…». Так как эти стихи не были ничем заменены, то их опустил в посмертных изданиях Жуковский, опускали и все последующие редакторы «Медного Всадника» (кроме П. Е. Щеголева, о чем будет сказано ниже) до публикации его в академическом издании в 1948 г. Изъятие этих стихов образовало в тексте поэмы пробел: исчезли мечтания Евгения о будущем семейном счастье и был явно обеднен его образ. Это положение смущало многих текстологов — редакторов Пушкина. Иные пытались мотивировать исключение этих 15 стихов тем, что, как писала Т. Г. Зенгер (Цявловская), Пушкин, пересматривая текст ПК, «выбрасывал длинноты, ослаблявшие цельность драматического нарастания».500 Другие (большинство), печатая текст ПК без зачеркнутых в нем 15 стихов, восполняли этот ущерб тем, что давали зачеркнутый Пушкиным отрывок либо в сноске к тексту,501 либо в приложении после текста.502 То и другое решения были, конечно, компромиссными, но введение в текст вычеркнутых Пушкиным стихов было противно элементарным правилам текстологии — даже примитивной текстологии XIX в.

С этим явным, но неисправимым, как казалось, дефектом «Медный Всадник» издавался более ста лет, т. е. уже после того, как все автоцензурные переработки Пушкина (не говоря уже о цензурных переделках Жуковского) были устранены из его текста.