Медный всадник

– Не стоит, Таня, – остановила Даша. – Все равно воды нет, да и что там лежало на тарелках? Пустой хлеб? А ты, мама, подумай, кто вынесет бабушку? У нас все равно сил нет, а оставлять ее тут нельзя. Жить в одной комнате с мертвецом? Ни за что!

– Лучше уж здесь, чем валяться на улице, – слабо возразила мать.

Татьяна тем временем доставала из комода чистую простыню.

– Нет, мама, так не годится, нужно ее похоронить. Даша, помоги мне. Нужно завернуть ее в простыню.

Даша сняла с мертвой одеяла и пальто.

– Это нам самим пригодится.

Татьяна оглядела комнату, впервые замечая, какой в ней беспорядок: книги попадали с полок, одежда валяется на полу, тарелки так и стоят на столе. Где же то, что она искала? А, вот он!

Она подошла к окну и взяла с подоконника небольшой рисунок углем: яблочный пирог с верхней коркой-«решеточкой», который бабушка нарисовала в сентябре. Татьяна осторожно положила листок на бабушкину грудь.

– Ладно, идем, – позвала она.

Девушки завернули тело в простыню, а мама зашила верх и низ, превратив ее в саван. Татьяна перекрестилась, наскоро вытерла слезы и отправилась в райсовет.

Во второй половине дня пришли двое из похоронной команды. Мама дала каждому по рюмке водки.

– Поверить не могу, что у вас еще есть водка, товарищ, – удивился один. – Вы первая в этом месяце, кто нам налил.

– А вы знаете, почем идет водка на толкучке? Если у вас есть еще, можно выменять даже белый хлеб, – подсказал другой.

Женщины переглянулись. Татьяна знала, что у них спрятано еще две бутылки. После смерти папы и исчезновения Дмитрия пить водку стало некому, если не считать Александра, а он почти не пил.

– Куда вы ее отвезете? – спросила мама. – Мы поедем с вами.

Сегодня все отпросились с работы, решив проводить бабушку в последний путь.

– На улице стоит забитый почти доверху грузовик, – пояснил мужчина. – Там уже нет мест. Поэтому мы оттащим ее на ближайшее кладбище. Какое к вам ближе? Старорусское? Ну, вот туда. Там и будете ее навещать.

– А могила? А гроб? – удивилась мать.

– Гроб? – беззвучно рассмеялся мужчина. – Даже за всю вашу водку я не смогу достать вам гроб. Кому их делать? И из чего?

Татьяна кивнула. Сама она, вместо того чтобы класть в гроб бабушку, скорее пустила бы его на дрова.

Вздрогнув, она застегнула пальто.

– А как насчет могилы? – срывающимся голосом спросила мама. Лицо ее на глазах серело, как пепел.

– Товарищ! – воскликнул мужчина. – Вы видели, сколько снега? Да и земля замерзла. Спускайтесь вниз, посмотрите и заодно взглянете на этот грузовик.

Татьяна выступила вперед и умоляюще положила руку на рукав мужчины.

– Товарищ, – спокойно попросила она, – только снесите ее вниз. Это самое трудное. Там мы сами все сделаем.

Она пошла на чердак, где раньше развешивали белье. Белья больше не было, зато она сумела найти то, что искала: свои детские санки, выкрашенные когда-то в синий цвет. Она стащила их вниз, стараясь не поскользнуться. Тело бабушки уже лежало на заснеженном тротуаре.

– Ну-ка, девушки, на раз-два-три, – велела она Марине и Даше.

Но Марина оказалась слишком слаба, чтобы помочь. Татьяна и Даша взвалили мертвую на санки и повезли за три квартала, на Старорусское. Мама и Марина шли сзади. Татьяна все-таки заставила себя заглянуть в кузов грузовика. Трупы были навалены до самого верха, как дрова.

– Это те, кто умер сегодня? – спросила она водителя.

– Нет, за одно только утро. Вчера мы подняли с улиц полторы тысячи тел. Лучше продай свою водку, девочка, и купи себе хлеба.

В воротах кладбища тоже громоздились мертвецы, в простынях и без. Татьяна увидела замерзший труп матери с маленьким ребенком. Несчастная так и держалась за веревочку санок, на которых лежало тело ее мужа. Татьяна закрыла глаза, стараясь выбросить из головы ужасную картину. Скорее бы домой!

– Мы не сможем пройти внутрь. И расчистить путь тоже невозможно. Давайте оставим бабушку здесь. Что еще мы сможем сделать?

Она и Даша подняли бабушку и осторожно положили в снег рядом с входом. И немного постояли над ней. А потом вернулись домой.

В этот же день они отправились на толкучку и сменяли водку на две буханки белого хлеба. Теперь, когда немцы взяли Тихвин, даже на толкучке хлеба почти не было.

7

Прошла неделя. У Татьяны не осталось сил смыть унитаз. Почистить зубы. Умыться. Александр рассердился бы на нее. Но от Александра не было вестей. Жив ли он?

– Как по-твоему, когда починят водопровод? – спросила Даша как-то утром.

– По-моему, именно тебе не стоит на это надеяться! – отрезала Татьяна. – Сама подумай, если дадут воду, тебе снова придется стирать.

Даша, засмеявшись, обняла ее.

– До чего же я тебя люблю! Даже сейчас у тебя хватает духа шутить.

– Только шутки не слишком остроумные, – вздохнула Татьяна, тоже обнимая сестру.

Носить воду было тяжело. Но хуже всего было таскать ее по лестнице. Морозы стояли до двадцати градусов. Вода выплескивалась из ведер и замерзала, так что ступеньки превращались в настоящий каток. Каждое утро Татьяна, держа ведро в одной руке и держась другой за перила, съезжала вниз на пятой точке.