Медный всадник

– Никто, – уверенно заключила Дуся. – Кому такое под силу?

– Но Таня выжила, – запротестовал Александр, вжимаясь локтем в руку Татьяны.

– И не только я. Правда, таких было немного, – понизив голос, подтвердила Татьяна.

– Лучше скажи ему, сколько километров тебе пришлось брести в снегу, в метель, до следующей станции, потому что на всех больных и голодающих не хватило грузовиков? Не меньше пятнадцати! – широко раскрыв глаза, объявила Аксинья.

– Нет, баба Аксинья, не больше трех. Да и метели не было. Правда, мороз стоял сильный.

– А тебе дали поесть? – фыркнула Аксинья. – Нет!

– Почему же, у меня было немного еды.

– А в поезде? Ведь там не оказалось даже места, чтобы лечь, и тебе пришлось простоять три дня, от Волхова до Волги!

– Это верно. Я стояла три дня, от Волхова до Волги.

Наира вытерла глаза.

– А уж на другом берегу людей осталось так мало, что Татьяна смогла лечь на полку, правда, Таня? Она легла…

– И больше не поднялась, – докончила Аксинья.

– Ну… потом поднялась, – осторожно заметила Татьяна, качая головой.

– И вовсе нет. Проводник спросил, куда ты едешь, но не мог тебя добудиться.

– И все же добудился.

– Да, но сначала подумал, что ты умерла.

– Она сошла с поезда в Молотове и спросила, где Лазарево, а когда услышала, что до него десять километров… – выпалила Раиса.

Женщины снова скорбно завыли.

– Прости, что тебе пришлось выслушать все это, – пробормотала Татьяна.

Александр отложил вилку и погладил девушку по спине. Заметив, что она не отодвинулась, не сжалась, не покраснела, он оставил руку на ее плече. Прошло несколько долгих минут, прежде чем он вновь принялся за еду.

– А знаешь, Саша, что она сделала, когда узнала, сколько придется добираться до Лазарева?

– Сейчас угадаю… Сознание потеряла.

– Ну да! Откуда ты знаешь? – удивилась Аксинья, изучая его.

– Да я все время хлопаюсь в обмороки, – отмахнулась Татьяна.

– После того как ее перевели в общую палату, мы сидели у ее койки и держали кислородную подушку, чтобы ей легче было дышать.

Наира вытерла глаза.

– Когда ее бабушка умерла…

Вилка снова выпала из руки Александра. Невольно. Он молча опустил глаза в тарелку, боясь повернуть голову к Татьяне. Это она повернула к нему голову. В глазах светилась тихая печаль.

– Налей еще водки, – попросил он. – Похоже, я мало выпил.

Она налила ему полную рюмку, а себе – совсем немного. Они чокнулись и посмотрели друг на друга. На лица упала одинаковая тень. Тень Ленинграда, Пятой Советской, ее семьи и его семьи, Ладожского озера и ночи.

– Держись, Шура, – прошептала Татьяна.

Он не смог ответить. Только залпом выпил водку. Остальные молчали, пока Александр не спросил:

– Как она умерла?

Наира высморкалась:

– Говорят, дизентерия. В прошлом сентябре. А по-моему, так просто не захотела жить после смерти мужа. Да и Таня так думает.

– Да нет, хотела, – горько усмехнулась Татьяна. – Только не смогла.

Наира снова налила Александру водки.

– Умирая, Анна сказала мне: «Наира, жаль, что ты не видела моих внучек. А уж Таню вряд ли когда увидишь. Она такая маленькая, в чем душа держится. Уж она ни за что не вытянет».

– Похоже, – буркнул Александр, осушив рюмку, – она неверно судила о своих внучках.

– И еще сказала: если внучки приедут, позаботьтесь о них. Присмотрите за домом…

– Домом? – переспросил Александр, настораживаясь. – Каким домом?

– Да они жили в избе…

– И где эта изба?

– В лесу. У реки. Таня может тебе показать. Когда ей стало лучше и она перебралась в Лазарево, хотела там жить, – сокрушенно вздохнула Наира. – Совсем одна, представляешь?

– О чем только она думала! – поддакнул Александр.

Женщины просияли и дружно загомонили, кивая головами.

– Разве пристало молодой девушке жить одной? Что это еще за выдумки? Мы сказали: ты наша родня. Твой дед был свояком моего первого мужа. Приходи к нам и живи. Вместе куда лучше, верно, Танечка?

– Да, Наира Михайловна, – послушно пробормотала Татьяна, накладывая Александру еще картофеля. – Не наелся?

– Честно говоря, я совсем потерял аппетит. Но поем еще немного.

– Наша Танечка почти здорова, – сказала Наира, – но нужно быть осторожнее. Приходится каждый месяц ездить в Молотов, к доктору. С чахоткой не шутят. Поэтому и курить лучше на улице…

– Да мне не трудно, – вставил Вова, кладя руку на плечо Татьяны.

Александр немедленно решил, что как можно скорее потолкует с Татьяной насчет Вовы.

– Не представляешь, Саша, какая она была худая, когда добралась сюда, – пожаловалась Аксинья. – Ну чисто тростиночка!

– Представляю. Правда, Таня?

– Правда, – кивнула она.

– Кожа до кости, – добавила Дуся. – Сам Иисус не смог бы ее спасти.

– Хорошо еще, у нас здесь полевых работ нет, верно, Наира? – прокудахтала Аксинья. – Мы спокон веку рыбаки, так что всегда есть что на стол поставить. Да и рыбу меняем на масло, яйца и творог, а иногда и на пшеничную муку. Козы у нас тоже есть, так что молока хоть залейся. Танечка у нас быстро поправилась. Еще бы, на деревенской-то еде! Ну как, Саша, хороша девушка?

– Угу, – промычал Александр.

– Совсем как теплая булочка! – хихикнула Аксинья.

– Булочка? – переспросил Александр, ухмыляясь.