Медовые дни

Недостаток информации порождает слухи. Рассказывали, что в Иом-кипур из домов Сибири слышалась музыка, а парочка жителей жарила барбекю. Что в Хануку у них в окнах не было видно ни одной ханукии, зато на заднем дворе одного дома стояла елка с гирляндой из цветных лампочек. Что они бывшие агенты КГБ, которых привезла в Израиль секретная-военная-база-про-которую-знают-все, и что им платят огромные деньги, чтобы они подслушивали русских ученых, помогающих Сирии делать атомную бомбу. Хуже того, они якобы подали заявление с просьбой вернуть их в «матушку Россию», уже пакуют вещи и вот-вот уедут. Их обвиняли в том, что они никогда не выходят в палисадник. Или в том, что они весь день проводят в палисаднике. Что они нашли затерянную могилу Нетанэля Анихба и молятся там лжемессии Шабтаю Цви. Что они поснимали с косяков своих дверей все мезузы. Что в их квартале нет ни одного человека с еврейской фамилией. И что все мужчины у них – необрезанные.

И вдруг – как снег на голову – Бен-Цук должен построить им микву. Именно им. И именно он. С какого перепугу? Не иначе, Данино задумал ему отомстить. Еще одна его мелкая пакость. Как он его просил! Как умолял! «Приходи ко мне работать! Ты принесешь городу большую пользу! Мне нужен твой командирский опыт!» Но в последнее время на заседаниях горсовета он только и делает, что ругает Бен-Цука, а когда тот выступает, закатывает глаза. Как будто Бен-Цук перед ним тоже в чем-то провинился. Но в чем? Бен-Цук этого не знал.

«Делать нечего, – уныло думал он. – Раз квартала нет на карте, придется туда съездить».

Он оделся потеплее, натянул черную вязаную шапку (говорили, что в Сибири холоднее, чем в городе) и отправился в путь.

Зная любовь израильтян к машинам, подрядчик перед каждым домом квартала Источник Гордости распланировал стоянку. Правда, ни у одного из обитателей Сибири не было машины. Поэтому, добравшись на своем «мицубиси» до места, Бен-Цук мог выбрать любую из десятков пустующих стоянок, большая часть из которых успела зарасти плющом, но по привычке – и на всякий случай – он припарковался возле тротуара.

Из машины он вышел с некоторой опаской. Дул сильный ветер, от которого раскачивались верхушки деревьев и мерзла шея.

Из ближайшего двора раздался львиный рык. Эта зверюга не могла быть собакой. Не могла, и все тут. Густая каштановая грива украшала ее голову, как корона. Она двигалась ленивой угрожающей походкой. Небось оттуда привезли, из своей России. Бен-Цук перешел на другую, более безопасную, сторону улицы и принялся разглядывать пристроенные к домам перголы. Он никогда раньше таких не видел. Коричневые, из толстого бруса, мрачные, как гробы, но при этом украшенные затейливой резьбой и зубцами по краям. Как на башенках песчаных замков. Или как в этом их кириллическом алфавите.

Погруженный в созерцание пергол, он чуть не столкнулся с мужчиной, который шел по улице, опираясь на дорогую трость с набалдашником в форме позолоченной орлиной головы.

– Здравствуйте, – поприветствовал его Бен-Цук, но тот не ответил.

А вот и еще один: весь в белом, лицо светится; он чем-то напомнил Бен-Цуку Нетанэля Анихба из видения Ицхаки. Но, как и первый, тоже проигнорировал его приветствие. Если бы он поздоровался в ответ, Бен-Цук спросил бы его: «Уважаемый, как вы считаете, где здесь лучше построить микву? Дело в том, что решить этот вопрос не так-то просто… По одной стороне – дома… Посередине – дорога… А по другой – крутой склон, который спускается в долину…» Но мужчина в белом прошествовал мимо, как будто ничего не слышал. А может, и правда не слышал?

Чуть поодаль, на автобусной остановке, сидели две пожилые женщины. «Может, спросить у них?» – подумал Бен-Цук. Тут из-за поворота появился и затормозил на остановке автобус. «Что за робость на меня сегодня напала? – рассердился на себя Бен-Цук. – С утра я сам не свой». Автобус отъехал, но женщины остались сидеть, где сидели. «Естественно, – понял он. – Где же еще им сидеть? Лавочек в Сибири нет. Данино не разрешил их ставить. Вот они и сидят на остановке. Но подходить к ним я, пожалуй, не стану. Еще набросятся на меня со своими претензиями, и придется в одиночку отдуваться за всю мэрию. И вообще, зря я сюда приехал. Теперь это ясно как божий день. Нельзя заниматься делами, если день начинается с мыслей об Айелет».