Медовые реки

   Наступило лето. Сибирские старцы куда-то исчезли и больше не показывались в Ушкуйском заводе. В докторской кухне водворились мир и тишина. Кучер Игнат, как ни в чем не бывало, исполнял свои кучерския обязанности, а Агаѳья управлялась в своей кухне. Прасковья Ивановна была рада, что все уладилось само собой.   -- Старцы ушли в горы,-- сообщала горничная Паня.   -- Совсем?   -- Неизвестно... Марья Тимоѳеевна знает, но ничего не говорит даже Агаѳье.   -- Ну, а что же Агаѳья?   -- А ничего... Все молится по-своему и ест только из своей чашки. Игнат все молчит...   Агаѳья за лето сильно похудела, потому что постилась и волновалась. Синяки прошли, и она сделалась еще красивее. Глаза, благодаря худобе, казались больше и смотрели таким хорошем, вдумчивым взглядом. Доктор как-то встретил ее в столовой, когда Прасковья Ивановна заказывала обед, и невольно залюбовался ею.   -- Какая красивая женщина,-- подумал он вслух.   Прасковья Ивановна была ревнива и надулась. Помилуйте, любоваться кухаркой,-- что же это такое?   -- Что же, я не слепой,-- как то по-детски оправдывался доктор.-- Да, очень красивая женщина. И лицо совсем какое-то особенное.   Становой Ѳедор Иваныч еще раньше обратил свое благосклонное внимание на Агаѳью, и доктору не нравилось, что при встрече с ней он отпускал довольно свободныя шуточки. Сейчас Ѳедор Иваныч удвоил свое внимание и несколько раз повторял:   -- Очень приятный бабец эта ваша Агаѳья... Уж, кажется, я знаю женщин, каждую бабу в своем стану по имени могу назвать. И вообще, доктор, говоря между нами -- Прасковья Ивановна не слышит?-- да, говоря между нами, я предпочитаю простую русскую бабу всем этим барыням. А ваших ученых женщин -- уж извините меня за откровенность -- просто ненавижу.   -- Да где вы видали ученых женщин, Ѳедор Иваныч?   -- А вообще... Для меня ученая женщина напоминает собаку, выкрашенную в зеленую краску.   -- Да ведь вы и собак таких нигде не видали?   -- Не видал, а ненавижу... То ли дело какая-нибудь Агаѳья. У нея все как-то кругло выходит, и говорит она какими-то круглыми словами... У, батенька, поверьте мне, что я отлично знаю женщин. Была тут одна дьяконица... Ну, да это все равно... Вообще, отлично понимаю этот самый женский вопрос.   Пренебрежительный тон, которым Ѳедор Иваныч говорил о женщинах, не нравился доктору, и он в то же время ловил самого себя в этом отношении, потому что относился к женщинам немного свысока, с прибавкой специально-докторской точки зрения на этот деликатный предмет. А такая точка зрения, к сожалению, существовала, хотя доктор и считал себя поборником женскаго образования и верил в женскую эмансипацию. Но все это было в области теоретических мечтаний, а настоящая реальная женщина (Прасковья Ивановна) как-то совсем не укладывалась в эту рамку. Почему, например, он сожительствует с той же Прасковьей Ивановной? А так, по неизвестным причинам, как складывается большинство таких сожительств. Свежая молодая девушка, которая отлично варила свой малороссийский борщ, пела малороссийския песни и танцовала с Ѳедором Иванычем гопака -- вот и все. Прибавьте к этому сближающую обстановку совместной медицинской работы, полныя белыя руки Прасковьи Ивановны, заразительный веселый смех -- и женский вопрос для даннаго случая был решен. В голову доктора как-то даже не заходил вопрос, любит он или не любит Прасковью Ивановну. Затем явилась привычка, и день шел за днем.   Кучер Игнат относился к бабам презрительно, как все кучера. Но в одно прекрасное утро пришел к доктору и, глядя в угол, заявил:   -- А я к тебе, барин...   -- Что случилось, Игнат?   -- А ты бы поговорил с Агаѳьей... Совсем отбилась от рук бабенка.   -- А зачем ты ее бьешь?   -- А кто же ее будет учить? Поговорите вы с ней, барин, может, она вас больше послушает...   Агаѳья в докторском кабинете. Она остановилась у дверей и смотрит на барина спокойными, добрыми глазами. Доктор только сейчас заметил, что у Агаѳьи чудные темно-серые глаза с поволокой и мягкие, как шелк, темно-русые волосы.   -- Вот что, Агаѳья...-- начинает доктор, подбирая слова.-- Приходил Игнат и просил переговорить с тобой. У вас что-то такое там вышло... Одним словом, он жаловался на тебя.   -- Не жена я ему больше, барин,-- с покорной ласковостью отвечает Агаѳья, оправляя сарафан.-- Напрасно только тебя безпокоил, значит, Игнат.   -- Как не жена? Ведь вы венчаны?   -- Жена бывает от Бога, а не от людей...   -- Ты его все-таки любила?   Агаѳья не понимает вопроса. Доктор поправляется:   -- Ну, по-вашему, жалела?   -- И сейчас жалею...   -- Так в чем же дело?   -- А уйду я от него, от Игната... Своя-то душа дороже Игната. Ни к чему мы жили... так... Один грех. Всякая баба грешная, барин... И хуже нет нашего бабьяго греха. Мужик-то какими глазами на бабу глядит? И что ему от нашего брата бабы нужно? Вот это и есть самый настоящий бабий грех... Разве такой-то муж думает о бабьей душе? Для него что лошадь, что баба -- одна одну работу работает, другая другую. И не один мой Игнат, а все мужики на одну руку. Вот я и уйду...   -- В скиты?   -- Не знаю, ничего не знаю...   -- А кто же знает?   Агаѳья в ответь только опустила глаза. Доктор заметил, что у нея чудный, свежий рот и удивительно красивые зубы. И смущение так к ней шло. Доктору вдруг захотелось сказать ей что-нибудь такое хорошее и доброе, чтобы поддержать эту проснувшуюся душу, утешить ее, просто -- приласкать, приласкать по-хорошему, как ласкают ребенка.   -- И вам не страшно, Агаѳья?-- неожиданно для самого себя спросил он.   Она посмотрела на него так просто, доверчиво и ответила тоном человека, который много страдал и привык к своему положению:   -- Как же не страшно, барин? И еще как страшно-то... Как раздумаешься про себя -- головушка с плеч. Отец с матерью сели покорами... Мать-то как убивается. Тоже не чужая. А что же я могу?   -- В лесу скучно будет жить.   -- Богу молиться не скучно... Грехи буду отмаливать.   -- Да... Так что же сказать Игнату?   -- А то и скажи, что... что...   Агаѳья закрыла лицо руками и тихо заплакала. Доктор смотрел на нее и не знал, что ей сказать в утешение. Ведь, в сущности, она была права... Да и что он, гражданин Рихтер, мог ей сказать: живи с нелюбимым мужем и спасай свою душу у меня в кухне. А ее манило пустынножительство в горной глуши, жажда подвига, страстное желание стряхнуть с себя всякую женскую скверну. Сколько в последнем для этой простой и чистой души было поэзии, смысла и неотвратимой ничем тяги... И как сейчас он, гражданин Рихтер, вот сейчас понимал ее, всю понимал, с ея нелепыми словами, полумыслями и родовыми муками внутренняго духовнаго человека.   Кучер Игнат получил от барина неожиданно для него суровый ответ:   -- Вы, Игнат, просто негодяй и пальца не стоите Агаѳьи. Бить такую женщину -- это... это... Одним словом, вы -- негодяй.   Кучер Игнат долго чесал в затылке, переминался с ноги на ногу, как спутанная лошадь, и кончил тем, что погрозил в пространство, неизвестно кому, кулаком.