Медовые реки

   Фролу Иванычу решительно не было никакого дела до подходящаго парохода, но он бежал, точно на пожар, обгоняя других и толкая встречнаго и поперечнаго. Туман только что начал подниматься над морем, и вдали виднелся силуэт подходившаго парохода. К молу двигались толпы носильщиков, ломовые и коляски извозчиков. Фрол Иваныч встретил несколько знакомых, здоровался на ходу и успокоился только тогда, когда остановился у того края мола, к которому должен был причалить пароход. Он тяжело дышал, как лошадь, сделавшая большой перегон.   -- Куды ускорился, Фрол Иваныч?-- окликнул его седенький худенький старичок с благочестивым лицом подвижника.   -- А это ты, Никитич... Здравствуй. Каково прыгаешь?   -- Помаленьку, пока Господь грехам терпит.   -- Так, так... Это "Ксения" бежит? Ну, а ты работничков ждешь?   -- Уж это как Бог даст... Все от Бога.   -- Да уж тебе-то Бог пошлет, известное дело...   Никитич был известный подрядчик, из рязанских.   Он носил рассейскую чуйку, говорил разбитым жиденьким тенориком и отличался каким-то ожесточенным благочестием.   Пароход приближался. Уже можно было слышать, как он тяжело буравил воду, распихивая две зеленых волны. Издали казалось, что он все усиливал ход и делался больше. Сделав круг, он тяжело подошел к пристани, точно железное чудовище. На пристани поднялась обычная в таких случаях суматоха, а больше всех суетился, конечно, Фрол Иваныч. Когда публика хлынула с парохода живой волной, он первым бросился по сходням на палубу, не обращая внимания на ругань и толчки.   -- Эй, Фрол Иваныч, постой немножко,-- остановил его на палубе третьяго класса знакомый голос.   Перед ним стоял приземистый старик в красной рубахе, в валенках и полушубке, с большой котомкой за плечами. Серая от проседи борода падала на широкую грудь волнистыми космами.   -- Мосеич, да это ты?!-- ахнул Фрол Иваныч, останавливаясь.-- А мне сказывали, что ты помер...   -- Ан жив Мосеич... Поклоны тебе привез. Танбовская губерния кланяется... А што касаемо смерти, так пока все другие протчие человеки помирали. Значит, наша очередь еще не пришла...   Из-за Мосеича выглядывало румяное курносое девичье лицо, ухмылявшееся по неизвестной причине. По глазам и по вздернутому носу Фрол Иваныч сразу определил, что это или дочь, или племянница, а по лаптям и накинутой на плечи свиты из белаго домотканнаго сукна -- настоящую "танбовку". В сторонке, отдельной кучкой стояли тамбовские Панасы, ?едосы, Савелы и Петряи, тоже в свитах из домотканнаго сукна и некоторые в лаптях. Фрол Иваныч любовно посмотрел на эти родныя свиты и лапти и даже вздохнул. "Эх, Танбовская губерния, нет-то тебя лучше и приятнее"...   Первыми восклицаниями разговор исчерпался, и Фрол Иваныч не находил, что сказать землякам, хотя вопрос был всегда готов: зачем пожаловали?   -- Донька, уди,-- отстранил девушку Мосей и, отведя в сторону Фрола Иваныча, в полголоса заговорил:-- А мы, значит, того, Фрол Иваныч...   -- Работы искать?   -- Правильно...   Еще раз оглянувшись, Мосей подмигнул и прибавил:   -- Не спроста мы сюда-то пришли этакую даль... Еще по зиме наслышаны были, что царь строит каменный мост через Черное море, ну, значит, и того, народ нужен...   Фрол Иваныч расхохотался. И придумает же эта Тамбовская губерния... Каменный мост через Черное море. Тоже, натощак не вдруг и выговоришь. Когда он стал разуверять Мосея, теперь уже тот расхохотался, в свою очередь.   -- Ладно, ладно, перестань морочить, Фрол Иваныч... Нечего тут скрываться.   -- Да хоть кого спроси!..   -- И то спрашивали дорогой. Никто не хочет правду сказать, все скрываются...   -- Это мол будут продолжать, Мосей, а ты мост выдумал.   Мосей хлопнул Фрола Иваныча по плечу, и, подмигнув, закончил:   -- Ну, пусть будет по твоему, а мы кубыть тебе верим... Целую артель вывел.   -- Так вы ступайте на Черный рынок, там моя старуха в заведении сидит, а мне еще нужно тут сбегать по одному делу...   -- Ладно, ладно, знаем,-- согласился Мосей.-- Не впервой... Ну, танбовская губерния, трогай!..   Подрядчик Никитич уже заметил своим благочестивым оком эту кучку тамбовцев и ждал их у самых сходней. Мосей, в свою очередь, узнал Никитича и весело поздоровался.   -- Погляди-ка, какую я артель вывел, Никитич! Прямо с берлоги народ поднял...   -- Что-же, подавай Бог... Господь любит труды.   -- Тебя Мосеем звать?   -- Он, видно, самый... Мосей Шаршавый. Работы к вам приехали искать...   -- Дай Бог, дай Бог...   Дорогу на Черный рынок Мосей знал хорошо и вывел свою артель прямо к заведению ФролаИваныча. Анисья Филипповна узнала Мосея и тоже ахнула.   -- Жив, Анисья Филипповна,-- успокаивал ее Мосей, сбрасывая тяжелую котомку.-- Разе ты нас кваском угостишь с дороги? Вот родную племянницу Доньку вывел... "Хочу, грит, мост батюшке царю строить". Озорная девка... хе-хе!..   Это был подвох, чтобы шуткой выпытать у Анисьи Филипповны сущую правду, но хитрая старуха заперлась, как муж, и ответила, что о мосте ничего не слыхать.   -- Ну, ладно, мы его сами поищем,-- уверенно заметил Мосей.-- Не мешок с деньгами, не потеряется...   Поднятые из тамбовской берлоги мужики с любопытством разсматривали галдевшую на непонятном языке толпу турок и переглядывались.-- Ну, только и народец.   -- Ничего, народ хороший, хоша и турки,-- обяснял Мосей.-- Смирный народ, а, главное, непьющий... У них такой закон.   В квасной сидел какой-то рабочий с парохода, одетый в синюю блузу. Он с аппетитом ел краюшку полубелаго хлеба, запивая его дешевым квасом.   -- Што закон?-- обидчиво ответил он.-- У каждаго человека есть закон, а только всякая держава пьет...   Анисья Филипповна сосредоточила все свое внимание на Доньке и угостила ее квасом.   -- Кушай, милая, на здоровье,-- ласково повторяла старушка.-- Работы пришла искать? Будет и работа... Вон сколько наших рассейских бабочек стоит, тоже работы ждут. Всем место найдется... Татарки-то у себя по саклям только и умеют кохе свой пить, а на табачных огородах наша сестра рассейская и садит, и полет, и поливает.   Между прочим, Анисья Филипповна в артели тамбовцев сразу присмотрела белокураго парня ?едоса. Ничего, хорош паренек, хоть куда поверни. И плечо тугое, и рука могутная, и грудь выпирает из под рубашки... Другие были помельче ростом, ну да в артели все сойдет. Заметила старушка и то, что как будто Донька все отворачивается от ?едоса и даже хмурит брови, когда встретится с ним глазами. Ох, девичье дело, конечно, совестно... ?едос и сам не замечал, как нет-нет да и очутится рядом с Донькой.   -- Ужо надо поснедать с дороги,-- соображал Мосей.-- Домашнюю-то еду всю прикончили дорогой, а здесь и настоящаго хлеба не найдешь. Здесь все ситный да баранки.. Не уважают ржаной-то хлебушко.   Мосей сам сходил купить хлеба и принес целую ковригу.   -- Ну, ребятки, пока ешьте с оглядкой,-- предупредил он, нарезая аппетитные ломти.-- Пожалуй, и себя седим так-то, пока нет работы... Донька, а тебе побольше ломоть, потому как бы очень затощала на пароходе. Анисья Филипповна, всю ночь нас эта самая Донька потешала, пока пароход кружил в тумане. Мы, мужики, ничего, а она всю ноченьку бегала к борту, точно барыня или поповна...   -- Это с непривычки,-- обяснил Фрол Иваныч, точно выросший из земли.-- Никитич не приходил?   -- Нет, не видать кубыть...   Фрол Иваныч обругался.   -- Уж только и народится человечина... Не даром он по пристаням-то обнюхивает.   -- Ничего, Фрол Иваныч,без работы не останемся,-- успокаивал Мосей.-- Не впервой, слава Богу. Вот ужо схожу к дохтуру Пал Петровичу, у него мы как-то дом далаживали... потом барин из немцев есть знакомый... Обойдется.   -- Чему обходиться-то?-- ругался Фрол Иваныч.-- Тоже не фасон задарма на базаре стоять... А Никитич знает свое: "Как Бог" да "Господь не оставит"... Растерзать его мало!   Через час Мосей вел свою артель куда-то по главной дороге в Массандру и по пути обяснял Доньке:   -- Видишь агроматные дома, дура? Тут все дохтура живут... Значит, все ихние дома. Ежели, например, другому человеку у смерти конец, то есть человеку богатому, ну, его сичас в эту самую Ялту: тут тебе море, тут тебе горы, тут тебе свободный воздух, розаны и всякое удовольствие... Іон и отдышает, значит, который хворый. А то и для баловства которые наезжают... У себя-то в Москве или в Питере надоест безобразничать, ну, валяй на солнышко. Одним словом, баловство...