Медовый капкан для «Джоконды»

…Автомобиль с Аристотелем за рулем и Ширин на переднем сиденье без устали пожирал километры серой ленты шоссе. Его правая нога онемела, застыв на педали газа, выжимавшей всю мощь десятков лошадиных сердец, впаянных в форсированный мотор.

Проносясь мимо поста ГАИ, едва не сбил генерала Казаченко. В форме лейтенанта милиции тот выбежал наперерез мчащейся машине и махал полосатым жезлом. Пронесло! Губы грека беззвучно шептали:

«Только бы добраться до границы, только бы успеть!»

Впереди показалось бревно шлагбаума, за которым вожделенная заграница. Не сбавляя скорости, Аристотель таранит его радиатором, едва успевая пригнуть голову к рулю, и тут же чувствует, как кусок дерева, пробив обшивку машины, больно впился в левый бок. Кровь из раны бьет ключом… Мотор заглох. Машина, потеряв управление, покорно уткнулась разбитым носом в насыпь. Изумрудная трава вмиг окрашивается кровью Аристотеля. Черные тени пограничников, набежавших со всех сторон, вытаскивают его из искореженной машины и куда-то волокут. Левой рукой он зажимает кровоточащую рану, а правой сжимает запястье Ширин, которую несут двое дюжих молодцов в милицейской форме.

Беглецов втаскивают в огромный, расцвеченный праздничными огнями дом. Люди в масках снуют вниз и вверх по лестницам. Многие с любопытством останавливаются. Но кто может узнать под масками его и Ширин, ведь они тоже участники маскарада!

Их вносят в роскошный зал. Здесь идет крупная игра. Все игроки в красных мантиях и гэбэшных фуражках с васильковым околышем уже сидят у стола. Банкует генерал Казаченко, невесть как успевший добраться сюда с поста ГАИ! Разлепив крепко сжатые губы, он презрительно цедит:

«Ну что, беглец, сыграем?» – и начинает раздавать карты.

Аристотель вдруг замечает, что его и турчанку подтаскивают не к свободным креслам, а к установленному в центре стола кресту, у основания которого лежат два терновых венца.

Боже праведный! Венцы немедленно водружают на головы ему и Ширин, которая перед тем, как оказаться вздернутой на крест, успевает крикнуть:

«Вы не смеете, я – иностранный дипломат и требую встречи со своим послом!»

Крест вдруг исчезает, и Аристотель взмывает вверх, увлекая за собой турчанку. Вместе они бьются о железную решетку купола, не в силах выбраться наружу. Он кричит возлюбленной:

«Если бы я только знал раньше, что умею летать, разве мы мчались бы к границе на машине?!»

За решеткой появляется тень Ахмед-паши, он грозит им пальцем, приговаривая:

«Я – владелец всего железа, я покрыл им этот купол, я сделаю то же самое со всем земным шаром!»

…Наступает просветление, грезы рассыпаются битым хрусталем и становятся явью. Очнувшись, «Константинов» приподнимается на руке и видит роскошное тело Ширин. Прижавшись к нему, она спит с открытым ртом и рассыпанными по ковру волосами. Агент пытается разбудить ее, но она спит бесчувственным сном мертвецки пьяного человека, совершенно недосягаемая в своем наркотическом забытьи.

Он вновь пытается разбудить свою возлюбленную, но ее глубокое обморочное состояние продолжается. Наконец она чуть приоткрывает глаза и кончиками пальцев гладит его плечо. Спохватившись, отдергивает руку, распахивает во всю ширь свои огромные глаза и в панике спрашивает:

– Ари, где мы?!

– Успокойся, милая, я рядом, значит, не важно, где мы. Главное – мы вместе…

Про себя же «Константинов» думает о том, как трудно будет ему играть роль на посту ГАИ, когда придется наблюдать беспомощность и смятение турчанки, попавшей в расставленные силки. И кем расставленные? Им самим! Какое вероломство, черт подери, какое глумление над доверившейся ему любимой женщиной! Нет-нет, это – пытка! А пошли вы все на…

Не в силах выдержать устремленного на него взгляда, светящегося безграничной любовью и нежностью, агент резко вскакивает и, пряча глаза, с наигранной беззаботностью выдавливает из себя:

– Ширин, дорогая, может быть, выпьем по бокалу шампанского?

Не дожидаясь ответа, грек наливает полный бокал и залпом выпивает, затем еще и еще. Это предусмотрено сценарием Казаченко – от «Константинова» должно разить перегаром, когда их остановят на посту ГАИ. Но агент явно переборщил – злость на себя, на Казаченко, бессилие что-либо изменить он пытается утопить в вине.

– Ари, ты с ума сошел! Что с тобой, милый? Почему ты так пьешь? Ты меня уже не любишь?! – турчанка вскакивает и бросается в открытые объятия Аристотеля.

– Нет-нет, – вмиг захмелев от вина и аромата обнаженного тела возлюбленной, бормочет «Константинов». – Совсем наоборот… Я пью, потому что слишком сильно влюбил себя в тебя! Прости, я не рассчитал силы и слишком влюбился. Даже больше, чем должен был…

– Ари, объясни, что значит «должен был»?! – Ширин всем телом прижимается к греку и пытается заглянуть ему в глаза. – Кому ты должен?!

«Константинов» делает над собой усилие, к нему возвращается способность разумно рассуждать и действовать в соответствии с полученным заданием. К тому же он знает, что свидание если и не снимается на видеопленку, то уж наверняка под контролем «слухачей» из службы Казаченко.