Медовый капкан для «Джоконды»

– Это вентиляционная шахта. Когда меня оставили одного, я поднялся на стул, открыл дверцу и прослушал весь разговор. Я знаю и о диктофоне, и о репортерах, и о гашише. Кстати, должен тебя предупредить, что если диктофон мы могли выкупить у этого милиционера, а о твоем появлении в этой зоне посольству ничего не было бы известно, так как я смог бы притормозить направление ноты через своих друзей из МИД России, то на репортеров управы не найти, они сегодня недосягаемы – четвертая власть в стране. Завтра наши фото могут появиться в «Московском комсомольце», а вот это уже действительно пахнет скандалом!

Турчанка, не в силах более сдерживать себя, уткнулась лицом греку в плечо и разрыдалась.

– Успокойся, Ширин, все уже позади… Главное, что я из этого кабинета сумел позвонить своему другу дипломату. Он должен скоро сюда подъехать, чтобы уладить твои дела…

– Спасибо, милый, а как же ты? У тебя же из-за этих извергов из дорожной полиции будут неприятности по службе, разве нет?

– Если ты сделаешь то, о чем я тебя просил, то скоро мы со смехом будем вспоминать обо всем этом где-нибудь на Гавайских островах…

– Прости меня, Ари, что я сомневалась в твоей решимости уехать отсюда… О, Аллах! Я обязательно достану тебе бланк паспорта. Лишь бы нота не попала к послу, иначе я ничего не смогу сделать для тебя!

– Для нас, милая, – вкрадчиво подсказал «Константинов».

– Да, любимый, для нас! Скажи, – турчанка уже полностью контролировала свои эмоции, – а кто такие «соседи», о которых распространялся полковник?

– Так в милиции называют сотрудников КГБ…

Глава восьмая. Как один агент двух генералов озадачил

– Леонид Иосифович, поверьте, мне не хотелось вас расстраивать, да…

– Ладно уж, говори!

– Данные слухового контроля общения «Константинова» и «Шехерезады» на даче свидетельствуют, что агент постоянно стремится выйти из зоны прослушивания.

– То есть?

– Вопреки договоренности, он все время шепчет что-то турчанке на ухо… Возможно, я ошибаюсь, но у меня сложилось впечатление, что он пытается утаить наиболее значимые, принципиальные части их бесед. В итоге я не могу сделать вывод, насколько четко он придерживается отработанной ему линии поведения!

– Чепуха! «Константинов» неоднократно проверен под техникой. Он никогда не отклонялся от магистральной линии поведения, отработанной ему накануне мероприятия. В нюансах – да! Тут он иногда увлекается, импровизирует, вносит свои, как ему кажется, необходимые коррективы. Во всяком случае, так было всегда, пока он находился на связи у меня… Я догадываюсь, что ты имеешь в виду, – не ведет ли «Константинов» двойную игру? Уволь, Олег Юрьевич! Агент, прослуживший верой и правдой органам госбезопасности двадцать пять лет, и вдруг двурушничество! Нет, этого не может быть, потому что быть не может никогда! Да и, с другой стороны, какие секреты он может выдать противнику? Рассказать, что он агент? Эка невидаль для Селлерса, на которого работает «Шехерезада»! Она выступает в той же ипостаси, что и «Константинов»! Схватка разведчиков с контрразведчиками – не глушение рыбы динамитом – это поединок интеллектов! Кто кого переиграет. Да, Селлерс может подозревать грека в сотрудничестве с КГБ, видеть в нем «подставу»… А ты уверен, что «Шехерезада» ему, своему оператору, докладывает все? Я – нет, не уверен! Она влюблена в «Константинова», поэтому вряд ли доводит до сведения Селлерса все от «А» до «Я». Думаю, что информирует она его дозированно и выборочно. Потому-то американец и снабдил ее диктофоном, чтобы вести одновременно контроль и за своей агентессой, и за «Константиновым». Хотя конечно же предупредил турчанку о присутствии записывающего устройства, иначе с чего бы она так старалась уберечь сумочку от купания в Москва-реке! Ты, кстати, предупредил «Константинова», что его «пишут»?

– Нет, Леонид Иосифович.