Медовый месяц

Саня покосился на Сашу. Тот весь сиял, просто светился отблеском новой перспективы. Будто видел перед собой и уже чувствовал результаты задуманного и содеянного. Рассматривал их и ощущал…

— Перед нами лежит огромная и богатая земля, Санек, — ухмыльнулся Гребениченко. — И мы начнем жить так, словно не собираемся умирать. Верно, друг Портос?

Саня тихо вздохнул. Пути назад нет… Да и зачем возвращаться?.. Надя его поймет. Всегда надо идти вперед, только вперед…

В гостиной тихо звучала «Лунная соната» Бетховена…

21

Эрик Паульсен сразу заприметил эту немолодую женщину. Она довольно часто приходила в посольство по каким-то своим делам. Да и не заметить ее было трудно. Слишком выразительная и запоминающаяся. Бывают такие лица — вроде и не слишком красивые, и на первый взгляд ничем не примечательные, да только вот забыть невозможно. И объяснить это тоже никак нельзя.

Порой она часами сидела внизу, словно терпеливо чего-то или кого-то ждала. Наконец Эрик не вытерпел и поинтересовался у секретаря посольства дамой, которая зачем-то ходит сюда, что-то постоянно неизменно ждет и которую беспрепятственно впускают.

Секретарь поморщился:

— Очень неприятная и странная история… Сначала мы купились на то, что у нее предки — шведы. Ее девичья фамилия — Паульсен.

Эрик изумился:

— Ну да? Неужели родственница?

Секретарь махнул рукой:

— Да когда это было? Ее далекого предка привез в Россию еще Петр Первый, представляешь? Но она настойчиво разыскивает не семью, а какого-то Александра фон Готтарда. Якобы много лет назад, еще при советской власти, он тут бывал, а потом исчез. Почему мы должны его искать? И зачем он ей вдруг понадобился? Не понимаю… По-моему, она сдвинутая. Живет здесь рядом, в Золотых Ключах, вот и таскается к нам. Не пускать — жалко… А чем мы можем помочь? Мы не Интерпол. Выслушиваем из жалости… И чем тут занимался таинственно сгинувший фон Готтард, абсолютно неясно. Дело давнее…

— Не понимаешь? — задумчиво спросил Эрик. — А мне кажется, здесь все ясно. Это была большая настоящая любовь. Была и осталась. Чем бы он там ни занимался… Стокгольм — город маленький…

— Слушай! — обрадовался секретарь. — А может, ты и возьмешься ей хоть чем-нибудь помочь? Мы уже отчаялись переадресовывать ее из кабинета в кабинет. Все-таки однофамилица… А вдруг действительно дальняя родственница?.. У нее и дети есть. Сын и дочь.

Эрик размышлял. Какое выразительное лицо у этой женщины… Его невозможно забыть. И мимо не пройдешь. Видимо, тот пропавший, почему-то бесследно затерявшийся Готтард тоже не сумел. А в молодости она, наверное, вообще была удивительна…

— Я попробую. — Эрик решительно двинулся к даме, неподвижно застывшей в кресле.

Она подняла на Эрика глаза. Какими же они могли быть в молодости… Этому Готтарду можно одновременно и позавидовать, и пожалеть. И как он смог забыть эти глаза?!

Эрик с трудом перевел дыхание и представился.

— Паульсен? — изумленно повторила дама. — А вы знаете…

— Да, мне рассказали, — вежливо оборвал ее Эрик. — Но мне известно очень немного. Мы ведь не занимаемся розысками пропавших родственников или друзей.

— Но вы в силах мне помочь! Я не знаю, куда еще обратиться! Поэтому и пришла сюда… Меня зовут Варвара Николаевна.

«Варьюша!» — услышала она и оглянулась. Алекс?.. Но вокруг никого, тишина и пустота, только вежливый молодой человек, элегантный и подтянутый, очевидно как все шведы.

Он смотрел на нее с состраданием. О чем-то догадывался, что-то подозревал, но казался просительнице хорошим, добрым, отзывчивым… И Варвара Николаевна ухватилась за него, как за свою последнюю, единственную надежду.

— Мне очень нужно его найти! Понимаете, очень… Я давно потеряла его следы. И он больше не пишет…

Она случайно проговорилась. О письмах Алекса здесь не знали. Но они до сих пор хранились дома у Гребениченко. Варе удалось их сберечь и спрятать от любопытных глаз.

— А он вам писал? — живо заинтересовался Эрик. — И давно?

Варвара Николаевна пожалела о сказанном, но поздно.

— Давно… Очень давно… И пришло всего три письма… Их опускали в почтовый ящик в Москве… Но Алекс вырос в Стокгольме. Во всяком случае, там жили его родители. Он рассказывал, что они очень богатые люди. Что-то связанное с торговлей автомобилями…

— В Стокгольме… — задумчиво повторил Эрик. — Я не имею права вам ничего обещать, но попробую…

Она неотрывно смотрела на него. И ее лицо менялось, как меняется лицо человека, узнавшего, что анализы СПИДа не подтвердили…

Как мог этот несчастный Готтард, будь он проклят, настоящий идиот, кретин, забыть такие глаза?! Нет, это невозможно…

— Вы позвоните мне через дня два-три… Вот номер моего телефона. Или зайдите… Я попрошу вас пропустить, — смущенно пробормотал Эрик.

— Я приду, — кивнула однофамилица. — Я живу неподалеку…

Вечером, освободившись от неотложных дел, он позвонил другу в Стокгольм. Даг служил в полиции. Выслушав Эрика внимательно, не перебивая, он весело поинтересовался: