Медовый месяц без гарантий

— Завтра и рождественским утром мы будем у папы, а сразу после вылетаем обратно в Нью‑Йорк, чтобы поехать на Гавайи встречать Новый год.

Имоджен понятия не имела, что «они» собираются на Гавайи, но сейчас это не имело никакого значения. Сейчас имело значение только то, что его мать пыталась восстановить с ним отношения, а он держал обиду за то, что осталось в далеком прошлом.

— Почему бы вам не позавтракать с нами в оте ле? Как вам такая идея?

Тревис, успевший высвободить ее из рук матери и притянуть к себе, ощутимо напрягся.

— Это будет замечательно. — Элиза продолжала держать лицо, в ее теплоте не было навязчивости, а в обаянии — попытки вызвать жалость. — Жду не дождусь.

Она ушла, но и Тревис уже тащил Имоджен от основной каюты куда‑то по коридору. Как они называются на корабле? Переход? Сходни? Он не стал таскать ее за уши или тыкать в спину, но его злость была очевидна и без этого.

Они зашли в первую же незапертую каюту и задвинули засов.

— Не лезь не в свое дело, Имоджен.

— Мое дело — поставить ее на место? Не думаю. И не указывай мне мое. На этот вечер у меня были четкие инструкции — следить за манерами. Это ты вел себя грубо, когда она просто хотела провести с тобой немного времени. Это не кажется чем‑то невыполнимым.

Почему он так себя ведет?

— Это называется установлением границ.

— Серьезно? А выглядело как отказ в прощении. Ты сказал, что она изменила твоему отцу, не тебе. Твоему отцу хватило сердца позволить ей прийти на торжество. Ты‑то с чего злишься? Что на самом деле происходит?

— Вот еще одна граница — не лезь в это. Ты ничего не знаешь.

— А она? Я была на ее месте и знаю, каково это — когда тебя ненавидят без видимых причин. Это нечестно.

— Не преувеличивай. У меня нет к ней ненависти. Я вижусь с ней на своих условиях.

— Но почему? Чего ты боишься? Что тебе придется признать, что не все идеальны? Ты говорил, вы похожи. Поэтому так сложно видеть, что она оступилась? Ты понял, что и ты можешь?

— Шаг назад, Имоджен. Еще немного — и я выйду из себя.

Она и физически практически слилась с ним, подступила совсем близко, разозлившись на его поведение с матерью. Кому как не ей знать, что переживала та женщина. В том числе и благодаря ему.

— Отлично. Не трать наши с ней драгоценные минуты. Я сама с ней позавтракаю.

— Нет.

— Что такого плохого может произойти? Ты никогда не рассказывал мне о себе, так что я не выдам твоих секретов. Я могу говорить только о себе, и при этом ничего хорошего, и это не навредит твоей репутации.

— Я тебя предупредил. Не ввязывайся в это.

— Тебе так нужно держать все под контролем? — В ярости она не выдержала и толкнула его в грудь.

— Мне все тяжелее держать под контролем себя, а ты не хочешь знать, что произойдет, когда у меня перестанет это получаться. — Он схватил ее за запястье.

— И что ты сделаешь? Снова подчинишь поцелуем? Докажешь, что можешь контролировать меня? Давай, Тревис. Двигайся по своей дорожке прямиком в ад. — Она знала, что бросает вызов. Но не ради того, чтобы он его принял, а чтобы отказался.

«Я говорил так, чтобы причинить тебе боль».

Да, именно это он и делал. Говорил такие болезненные вещи, что она теряла почву под ногами и бросала ему вызов. Вынуждала снова их произнести. Сказать, что он не хочет ее. Получить этому подтверждение.

Он с ругательством впился в нее поцелуем, и Имоджен ответила ему, притянув к себе еще ближе.

Поцелуй мгновенно перерос из яростного в страстный. Знакомый запах, вкус, сила и железная твердость переполняли блаженством, Имоджен хотелось стонать. Она и не заметила, как оказалась на кровати, а Тревис уже раздевал ее, подбираясь к самым интимным частям.

— Тревис, пожалуйста.

Он стянул с нее трусики и опустился на колени, придвинул ее ближе к себе. Жар разошелся по телу Имоджен, она едва сдерживала крик, рвущийся наружу.

Ну почему? Почему она так себя чувствует рядом с ним? Словно он объект почитания, восхваления?

Она изогнулась, вцепившись в покрывало под собой, отдаваясь волнам возбуждения, и перестала сдерживать крик. Но и крикнуть ей не удалось — напряжение было такой силы, что она задыхалась, ей не хватало воздуха. Наконец не осталось места ничему, кроме удовольствия от неожиданно сладкого оргазма.

Но этого было недостаточно, ей хотелось большего. Хотелось Тревиса целиком. Покрыть каждый миллиметр его тела своим теплом.

Внезапно он отодвинулся, моментально вызвав ее беспокойство. На секунду ей показалось, что он видит, насколько полностью она в его власти, готова отдать всю себя без остатка.

Но он сбросил пиджак и, расстегнув брюки, опустился на кровать рядом с ней, накрыл ее своим телом. Он вошел в нее с первого раза, и от знакомых ощущений Имоджен начало казаться, что она вернулась домой. Она закинула ноги ему на спину и наслаждалась ощущениями его тела внутри себя, все глубже и глубже. Как знакомо. Как грубо. Как приятно.