Медовый месяц императора

Одна из таких прогулок описана неким анонимным лифляндцем. Он относит события к лету 1834 года, но ошибается: летом Натальи Николаевны в Петербурге не было. Скорей всего, прогулка могла состояться после приезда сестер в Петербург в октябре 1834 года. Автор отмечает, что с Натальей Николаевной были её сестры.

Итак, начало октября 1834 года. Острова. Дача графа Виельгорского: "После обеда доложили, что две дамы приехали верхами, желали поговорить с графом. "Знаю, - весело сказал Виельгорский. - И они мне обещали заехать", - и взял меня с собою на балкон. На высоком коне, который не мог стоять на месте и нетерпеливо рыл копытом землю, грациозно покачивалась несравненная красавица, жена Пушкина; с нею были её сестры и Дантес. Граф стал усердно приглашать их войти. "Некогда!" - был ответ. Прекрасная женщина хлыстнула по лошади, и маленькая кавалькада галопом скрылась за березами аллеи. Это было словно какое-то идеальное видение! Тою же аллеей, зимой 1837 года, Пушкину суждено было отправляться на дуэль с Дантесом".

Кстати, этот же "лифляндец" опровергает легенду о том, будто Жорж Дантес и барон Луи Геккерн встретились по дороге в Петербург, где Геккерн увидал больного молодого человека, проникся сочувствием и привез его в Петербург. "Поприще Дантеса было блистательно и кратковременно, - пишет лифляндец. - Он и некий маркиз, оба отставные офицеры французской службы, прибыли в Петербург без всяких средств и покровительства. Они были знакомы с одним только батальным живописцем Ладюрнером, и это знакомство приобрели в гостинице за общим столом, чему я сам был случайным свидетелем". Ладюрнер работал на строительстве Исаакиевского собора. Император Николай Павлович приходил к нему, заказывал батальные сцены. Однажды он увидел здесь Дантеса. Выслушал его просьбу о поступлении на службу, и Дантес был принят.

Императора сопровождает шеф жандармов Александр Христофорович Бенкендорф. С этого момента Дантес на его особом учете. Очень похоже, что именно с подачи Бенкендорфа Дантес оказался вблизи барона Геккерна, который не смог пропустить такого красавца.

Только покровительством Бенкендорфа и можно объяснить появление приказа - Дантес принят в кавалергардский полк офицером, а не рядовым, как требовали того правила. Надо сказать, что Александр Христофорович покровительствовал Дантесу до последнего дня пребывания его в России.

"Бенкендорф сказал, что Дантес хороший офицер, - записала А.О. Смирнова, - хорошо вел себя во время дуэли. Государь страшно вспылил и закричал: "Хороший офицер! Танцор! Он часто бывал под арестом, впрочем дело не в этом, а в его непорядочном поведении, недоставало только, чтобы офицер, который имеет честь носить русский мундир, был бы дрянью и струсил бы перед пистолетом. Будет, я решил".

История появления Жоржа Дантеса в Петербурге, его деятельность как агента графа Бенкендорфа, используемого последним для выполнения деликатных заданий, вероятно, была хорошо известна императору, как и то, что именно Дантес должен был отвлечь общественное внимание от связи Николая I с женой Александра Пушкина...

Резкая и твердая позиция Николая Павловича связана не столько с дуэлью, совершившейся вопреки его прямому приказанию, сколько с тем, что Дантес не только не выполнил предписанную ему роль ширмы, но попытался шантажировать самого императора. Николай назвал нидерландского посланника барона Геккерна "старым канальей". Он потребовал безусловного отъезда последнего из России. Причина одна - куклы взбунтовались и решили вывести на общественную сцену самого кукловода. Это разгневало Николая Павловича? "Диплом". 4 ноября 1836 года Пушкин получает анонимный диплом, извещающий его о том, что он принят в орден рогоносцев. Текст гласил: "Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством великого магистра ордена, его превосходительства Д.Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина коадъютором1 великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх".

Это тот самый Иосиф Борх, которого Пушкин встретил 27 января, направляясь к месту дуэли вместе с Данзасом. Пушкин не удержался и едко пошутил: "Вот прекрасная пара. Жена живет с кучером, а муж с форейтором". Но дело не в гомосексуалисте графе Борхе и его распутной жене, а в упоминании имени Д.Л. Нарышкина. Обер-егермейстер двора Дмитрий Львович Нарышкин являлся официальным рогоносцем. За счет жены, фаворитки императора Александра I, он сделал замечательную карьеру при дворе. Упоминание Пушкина рядом с Нарышкиным подразумевало, что Наталья Николаевна, подобно жене Нарышкина, - любовница императора.

Николай понял намек правильно. Его отношение к тандему Геккерн-Дантес изменилось на резко негативное.