Медовый месяц под прицелом

Я не совсем поняла, из чего Арефьев сделал вывод, что я умная. Нет, я с этим нисколько не спорю, но ведь всего-навсего я похвалила его картины, а не принялась дискутировать по поводу феноменологической концепции эстетического опыта.

— Владислав Алексеевич, вы, может, деньги пересчитаете? — обратился Никита к Арефьеву с деловым предложением.

— А вы что, уже убегать собрались? — удивился Арефьев.

— Да, пора нам уже, — ответил Никита. — Егорка один дома.

— Так надо было его с собой брать.

— Я думаю, это не совсем удачная идея, — довольно резко ответил Никита.

— Опять ты, Никита, кипятишься. Я так рад тебя видеть, а ты все хочешь сбежать от меня.

Никита ничего не ответил.

Арефьев принялся считать деньги. Он медленно перекладывал каждую купюру, чуть ли не пробуя ее на зуб. Я никогда не видела, чтобы так считали деньги. Если честно, то я вообще предполагала, что «папа» поручит это дело кому-нибудь из своих «шестерок», например, тому же Вовчику. Но я ошиблась. Наверное, дело было, по мнению Арефьева, слишком ответственным, и никому другому он его доверить не мог.

— Все верно? — поинтересовался Никита, когда «папа» завершил подсчет.

— Здесь да. Но это еще не все, — «папа» гадко улыбнулся.

— То есть как «не все»? — Брови Никиты поползли вверх от удивления.

— Ты мне должен за неустойку еще столько же, — спокойно пояснил Арефьев с мерзкой улыбочкой на губах.

Если у Павлика Морозова был такой же папа, тогда я понимаю его поступок. Впрочем, я давно уже не осуждаю Павлика за то, что он сдал своего отца. Ну если папаня оборзел вконец, зачем же его тогда терпеть, поганя собственную жизнь?

— Когда я должен отдать вам остальные деньги? — спросил Никита.

— Через неделю сможешь?

— Да, это вполне реально, — согласился Никита.

— Погоди, ты так быстро не подписывайся, я же еще не договорил. Если ты принесешь мне деньги через неделю, то тогда ты мне будешь должен двадцать тысяч. А если принесешь завтра, то меня устроят десять.

— Мне до завтра не выдаст такие деньги ни один банк.

— Так я тебя и не тороплю, ты можешь принести и через месяц, и позже, но только это будет немного больше, и мои мальчики будут периодически напоминать тебе о долге. А то, не дай бог, забудешь, выставишь меня полным идиотом. Я тогда умру от разрыва сердца.

Никита молча встал из-за стола, взял меня за руку, показав, что разговор окончен и нам пора уходить.

— Не надо, Никита, на меня так обижаться. Ты же знаешь, я этого не люблю. Давай будем друзьями. — И Арефьев протянул Никите руку.

Панкратов тоже протянул ему руку.

— Вы мне обещаете, что дня три ваши «шестерки» не будут мне напоминать о долге? Я никуда не денусь за это время. Зато через три дня дня принесу двенадцать тысяч. Согласитесь, это лучше, чем десять.

— Хорошо, даю слово, — согласился Арефьев.

— Тогда до встречи.

— Пока. Сами выберетесь?

— Да, конечно.

Никита взял меня за руку, и мы направились к выходу.

— Не забудьте пригласить меня на свадьбу, — услышали мы вдогонку голос «папы».

— Ага, разбежались… — зло проговорил вполголоса Никита.

При выходе из дома мы снова встретились с Вовчиком, который, увидев меня, шарахнулся в сторону.

— Надо же, как ты его напугала, — улыбнулся Никита.

— Да, я его с приятелями неплохо отделала.

— А почему я о нападении ничего не знал? — укоризненно спросил Никита.

— Потому что мы с Егором договорились: это будет наша маленькая тайна. Он боялся, что ты будешь сильно на него ругаться, когда узнаешь, что он не хотел меня слушаться и пытался сбежать от меня во время прогулки.

— И как далеко ему удалось убежать?

— Метров на двадцать. Он уговорил меня купить ему мороженое, и пока я расплачивалась с продавщицей, Егор дал деру. А тут как раз машина, и из нее полезли «папины» гориллы.

— И ты их тоже раскидала, как тех троих, которые нас встретили сегодня утром.

— Да, все было примерно так. Егор был очень напуган. Его всего трясло.

— Но зато тут есть и положительный момент, — улыбнулся Никита.

— Какой же?

— Я так понимаю, что именно после этого происшествия мой сын понял, что ты — тетка что надо.

— Ты все правильно понял, — улыбнулась я ему в ответ.

Никита резким движением притянул меня к себе и поцеловал. Но поцелуй не был похож на те поцелуйчики, которыми он одаривал меня в присутствии Арефьева.

— Эй, ты чего? — отстранилась я от Никиты. — На нас кто-то смотрит?

— А ты целуешься только в присутствии посторонних? — вопросом на вопрос ответил Никита.

— Нет, просто я думала, что наш спектакль уже окончен, занавес опущен, актеры разбрелись по домам.

— Да, все, кроме нас, разошлись, а мы никак не хотим расставаться. Разве не так?

Никита поцеловал меня еще раз, чтобы я не сомневалась, что он играть еще не прекратил.

Я не сопротивлялась, мне нравилось с ним целоваться. Иногда можно и даже нужно совмещать приятное с полезным.

* * *

Когда мы возвращались в город, начался ливень. Он пошел стеной, и стало совершенно ничего не видно на дороге, поэтому я решила остановить машину на обочине. Торопиться нам было некуда. А такие ливни долго не длятся, поэтому можно было и переждать.

— Ты любишь дождь? — спросил меня Никита.