Медовый рай

Я не могла не согласиться, потому что поняла, что он тоже обнажен и так же, как я, желает повторения того, что было нынешней ночью.

Никакой подстилки у нас не было, и потому мы просто утонули в июньских травах. И когда я, запрокинув голову, была настигнута чувственным взрывом, мне прямо в рот забрался венчик ромашки.

– Ты погляди, сколько тут ромашек… – прошептала я, когда мы уже просто лежали рядом.

Май ничего не сказал, только улыбнулся с закрытыми глазами. Я поднялась с травы и принялась собирать ромашки, потом села рядом с Маем и начала плести венок. Когда он наконец соизволил открыть глаза, венок был почти готов, но возле меня еще лежал целый ворох цветов.

– Боже! Какая картина! Да ты просто фея лета! Июньская нимфа! – воскликнул Май. – Погоди-ка! – Он метнулся к нашим вещам, вытащил фотоаппарат и принялся меня фотографировать. Я не позировала, я просто плела венок. Потом я надела его на голову, и тут уж он предложил мне принять несколько красивых поз. Я не сопротивлялась. Я была его феей, его нимфой. Жаль, что только лишь на один этот день. Май фотографировал и фотографировал до тех пор, пока я не отняла у него фотоаппарат. Мы опять прижались друг к другу обнаженными горячими телами.

– У тебя кожа медового цвета, – сказал он.

– Я же говорила: здесь все медовое… – отозвалась я. – Медово-ромашковый рай…

Потом мы еще купались нагишом, загорали, целовались, снова сплетали в узел наши тела, после снова купались, обнимались в воде, тонули, выныривали, хохотали, снова обнимались. Посидели немного на мостках, болтая в воде ногами. Я попыталась поймать хоть одну стрекозу. Май мне помогал. Но поймать стрекозу не удалось ни ему, ни мне. Захотели обняться на ветхих мостках, что вроде бы поначалу даже получилось, но в самый ответственный момент крайняя доска надломилась, и мы рухнули в воду, подняв фонтан брызг. Когда выбрались на берег, Май увидел, что я слегка оцарапала спину, приник к царапине губами, и все началось снова…

Мы очнулись, когда на часах Мая была уже половина пятого. Он присвистнул и предложил поспешить в мотель, чтобы забрать вещи, перекусить и узнать расписание электричек. Что мне было делать? Я не могла предложить ему остаться в медовом раю навсегда. Эротическая сказка закончилась. Май стал собранным и серьезным. Моя улыбка тоже сразу исчезла. Мы одевались, не глядя друг на друга. Впрочем, я иногда бросала на него взгляды, но он, казалось, не замечал их.

– Готова? – спросил Май, когда завязал шнурки своих кроссовок.

– Да, – отозвалась я.

– Двинули! – скомандовал он и первым начал подниматься на холм. Потом сообразил, что надо бы подать мне руку, но я уже была вровень с ним и в помощи не нуждалась. Май смущенно сжал ладонь в кулак и тут же сосредоточился на подъеме. Надо ли говорить, как тяжело было у меня на душе. Яркие краски лета словно мгновенно выцвели. Насекомые, которые только что сладко звенели, теперь самым отвратительным образом жужжали и липли к разгоряченной коже. Было душно и пыльно. Храм показался мне грудой изъеденных временем и непогодой кирпичей, а белые шапки цветов на кустах у мотеля пахнули в лицо чем-то удушающе медицинским. Все в этом мире переменилось в какие-то двадцать минут. Я подумала, что эта перемена могла бы произойти и раньше. Например, если бы в наше уединение на реке вдруг завернули другие купальщики, мы, обнаженные и несколько придурковатые в сочиненном для себя временном блаженстве, могли показаться чудовищно пошлыми сначала им, а потом и нам самим. Или если взглянуть на наше соитие в номере мотеля… Далеко не юный мужчина и некрасивая тетка сплелись в клубок на желтоватом, застиранном белье затрапезной гостиницы при дороге… Как же все относительно… Как же все… нехорошо…

Мы пообедали жидким холодным борщом и неким подобием гуляша. Хороша была только минеральная вода в бутылках, да и то, наверное, потому, что ее только что достали из холодильника. Как выяснилось, уехать в Питер можно было либо через полчаса, либо в 21.00. Поскольку Май собирался вернуться домой не позже восьми, мы поскорее закончили свой простенький обед и поспешили покупать билеты.

В электричке ехали большей частью молча. Несколько раз перекинулись ничего не значащими фразами, а потом Май задремал, привалившись к вагонной стенке. Он спал красиво, не разевая рта и не капая слюной, но я, разглядывая его, еще раз убедилась в том, что у него самое обыкновенное среднестатистическое лицо, пожалуй, даже не слишком запоминающееся. Конечно, он высокого роста, стройный и гибкий, что сразу позволяет зачислить на его счет приличное количество очков, но таких мужчин не так уж мало в Петербурге. Что он за человек, я так и не разобралась. Разве можно было это успеть сделать за такое короткое время нашего знакомства…