Медсанбат

— Так вы, голубчик, Павел Остапович, отмените арест. Вызовите и поговорите с ней по душам. Пусть извинится, что задержалась, не поставила в известность непосредственного начальника. Еще лучше — пригласите ее ко мне.

Комбат с наслаждением потянулся, блаженно сощурился, отпил глоток.

— А то, чего доброго, и мне, старику, от этих интендантских командиров влетит, — прихлебывая горячий, душистый чай, продолжал говорить комбат. — А что поддерживаешь порядок, дисциплину — хвалю! Молодец!

«Если я буду отменять взыскания, то какой же во взводе будет порядок и дисциплина. Крути не крути, а придется отменить наказание. Приказ старшего — закон для подчиненного. Собственно, наказания он не отменил, просит меня это сделать».

Шевченко, конечно, был задет за живое: комбат принимает его за мальчишку. Да и как посмотрят подчиненные на отмену наказания?

— Есть отменить взыскание! — козырнул Шевченко. — Разрешите идти?

— Идите и пригласите Лютик ко мне. Как ее по имени-отчеству?

— Ефросинья Евдокимовна, — ответил Шевченко, повернулся и вышел.

«Перед обедом побеседую с Лютик и отменю взыскание, — решил Павел. — Да ей, наверное, об этом комбат сам сообщит».

8

День выдался солнечный, теплый. В небе поплыла паутина. Дорожная пыль, взбитая солдатскими ботинками, поднималась и повисала над колонной, покрывала потные лица и гимнастерки, набивалась в уголки глав; хрустела на зубах. Медсанбат шел на стрельбы. Приказом по батальону ответственным был назначен лейтенант Шевченко. Да другого решения и быть не могло. В батальоне один кадровый командир. Многие медики совсем не держали винтовки в руках.

Стрельбы проводили вместе с артиллерийским полком. Артиллеристы имели тоже трехлинейки. Батальоны полка расположились справа, медико-санитарный батальон — слева.

Первыми стреляли Алена Шубина и Наталья Трикоз. Команды выполняли точно, позавидуешь.

— Вы до этого стреляли? — спросил Шевченко.

— Нет, — ответила Шубина, в улыбке показав жемчужно-белые зубы. — Первый раз.

— А я из малокалиберной стреляла, — похвасталась Трикоз.

Шевченко взял учебную винтовку, в которой было залито отверстие свинцом, и выстрелил. Взял другую, третью. Осмотрел винтовки. Все в порядке. Значит, прав старший лейтенант Бочков, из учебных тоже можно стрелять.

После осмотра мишеней девчата поздравляли Алену Шубину и Наталью Трикоз. Всеми пятью пулями они поразили цель,

— Вот так и фашистов бить будем? — говорили девчата.

Следующими вышли на линию огня Людмила Лебедь, Полина Бочкова, Анка Широкая, Алла Снегирева, Ася Плаксина, Рая Шайхутдинова и Зина Журавлева.

— Что-то две мушки появились, — проронила Анка Широкая,

— Стреляй по одной, — послышалось сзади.

Несколько артиллеристов пришли на огневую позицию и стали острить:

— Смотрите, какое седло?

— Че буркалы-то вылупил? — огрызнулась Широкая.

— О, такая немца на лопатки разложит.

— Катитесь вы к лешему! Нашли время зубы сушить!

— Посторонним покинуть огневую позицию! — приказал Шевченко. — Сержант Комаревич! Отведите людей на тридцать метров и присылайте ко мне по семь человек.

А как хотелось каждой посмотреть на мишень! Порадоваться или утешить подругу.

— Заряжай? Одиночными...

Прозвучали выстрелы. Бочкова поразила мишень пятью пулями. А у большинства девушек по три-четыре попадания. Долго искала Широкая свои пробоины.

— В молоко пошли, — строго сказал лейтенант.

— Куда?

— Это я должен спросить куда!

— Дайте мне, товарищ лейтенант, еще хоть один патрон. Эго те ребята помешали. Чтоб им ни дна, ни покрышки!

— После тренировки. А сейчас берите вот эту учебную винтовку и тренируйтесь. Не закрывайте глаза. Вы видели, как это делает Бочкова?

— Бочкова, Бочкова! Полина Бочкова, наверное, не раз уже стреляла, У нее муж командир. Вот окручу какого-нибудь лейтенанта, все в яблочке будут!

— Я из пистолета ТТ стреляла, а из винтовки первый раз, — отозвалась Бочкова.

После стрельб Шевченко повел строй в глиняный карьер» что в двух километрах отсюда. Он давно облюбовал его для бросания гранат. На сердце у него было как-то неспокойно: боевые гранаты бросать будут, не учебные. Малейшая заминка, растерянность бросающего может привести к чрезвычайному происшествию. Ну что ж, придется стоять рядом около каждой. Да и, в случае чего, граната полетит в карьер. Как это важно, чтобы каждый боец бросил гранату здесь, в тылу. Не боялся ее. Тогда он в любой обстановке не растеряется.

Шевченко знал, что идет на риск. За разрешением к командиру батальона не обратился. Знал: не разрешит. У командного состава медсанбата сегодня стрельба из пистолета ТТ. Они стреляют вместе со штабом дивизии.

«Может, обойдется? — рассуждал Шевченко. — А, была не была, семь бед — один ответ. Будем бросать!»

Выполнение упражнений по бросанию гранат подходило к концу, когда к карьеру галопом на лошади прискакал пожилой старший лейтенант. Не слезая, закричал:

— Кто тут старший?

— Я, лейтенант Шевченко.

— К комдиву, срочно!

— Передайте, бегу!

Всадник, отъехав метров двести, остановился.

— Бойцы Шайхутдинова, Плаксина, на огневой рубеж шагом марш! — раздалась команда. — Выдать по одной боевой гранате!