Медсестра

Станислав Сергеевич стоял с бледным бескровным лицом, сам ничего не понимая.

— Когда я вошел и включил свет, то крыса с распоротым животом лежала рядом с тобой на подушке, — вяло объяснил он.

Вернулся в прихожую, разделся. Алена взглянула на часы. Прошло четыре с половиной часа, она спала как убитая, а хирург уходил на операцию.

— Значит, Грабов был здесь! — сразу же догадалась она.

— С чего ты взяла?

— У тебя в поселке еще есть недоброжелатели?

Хирург пожал плечами. Они перешли на кухню, где имелось две табуретки, сели, помолчали.

— Выходит, он продолжает следить за нами,

-помрачнев, усмехнулся Кузовлев. - А распоротая крыса рядом с тобой означает, что, если ты не выполнишь поставленное им условие, он поступит со мной точно так же, как с этой крысой! Крыса как бы лежала на моей подушке. Он, видимо, дождался, пока я уеду, проник в квартиру,..

— Как он проник в квартиру? Ты оставил дверь открытой?!

Хирург бросился к входной дверь, открыл, внимательно осмотрел её, проверил замок:

— Ни одной царапины. Словно моим ключом кто-то открывал! Грабов также дает нам понять, что весьма искусен по части закрытых дверей и бесшумной слежки. Ты есть хочешь?

— Нет, я поеду домой!

— Я тебя провожу.

— Не надо, я одна доберусь!

— Ты думаешь, что после всего случившегося я смогу здесь остаться один? Да я лучше поеду спать в больницу на свою кушетку!

— Он и там не оставит тебя в покое.

— Почему?

— Эта сволочь хочет дожать нас; — Она болезненно улыбнулась. — Чтоб завтра я не сомневалась, какой ответ сватам давать.

— Ты хочешь отказать им?

— А ты что посоветуешь?

Станислав Сергеевич пожал плечами.

— Если ты сомневаешься, значит, в глубине души хочешь, чтобы я сказала им «да» и вышла за него замуж.

— Я этого не хочу!

— Тогда я им отказываю?

— Подожди! Дай мне сосредоточиться.

Он достал из сумки новую бутылку армянского пятизвездочного «Арарата», налил полстакана себе,

предложил Алене, но та наотрез отказалась. Кузовлев отхлебнул.

— Он ведь мог с тобой сделать все что угодно! — глотнув коньяка, сокрушенно вздохнул хирург.

- Наши мужики с бабами не воюют. А вот тебя он люто ненавидит! И тут есть о чем задуматься!

— О чем?

— Что выхода у меня другого нет! — Она оглянулась в сторону комнаты, где лежала окровавленная подушка. — Когда мужика так сгибает, то на выпрямление. одних суток- мало. Он ведь нарочно себе и нам двое суток дал, чтоб обратного хода не было. Всерьез это у него... .

— Но он больной! Как ты с ним жить будешь?

— Хорошо, давай не пойду за него! — язвительно парировала Алена.— Как скажешь, милый, так и сделаю! Какие наши планы на медовый месяц?!

— Все, шабаш, пошли к Конюхову! — поднимаясь, решительно проговорил Кузовлев.— Если раньше я еще сомневался, то теперь все! Я ему покажу, как такие фокусы вытворять! Робин Гуд, мать его так! Вот сволочь!

— Поосторожней, здесь и стены уши имеют!

— Пошли!

— Что ты Конюхову скажешь? — спросила она.

— Скажу, что Грабов меня убить хочет, крыс подбрасывает! Этого мало?!

Он снова налил себе коньяку.

— А доказательства есть?

— Ты же свидетель!

— А Грабов скажет: докажите! И угрозы в адрес хирурга Алене Васильевне померещились спьяну, поскольку коньяком от меня как из пивной бочки разит. Да и ты не трезвый! Зачем, скажет он, мне такие глупости? Я еще и ухаживать за медсестрой не начинал, один танец в клубе всего станцевали. Ошибочка

тут какая-то, явный оговор! И что мы в ответ предложим? -

— А крыса, крыса?!

— Это и мальчишки могли подбросить, да кто угодно! Кроме того, я спала, кто-то вошел, я даже не проснулась. И дверь никто не взламывал. Как мы сей факт нашему Конюхову объясним? «Странно все, очень странно!» — прогудит он. А Петр Грабов, орденоносец, ветеран войны, передовик труда, на хорошем счету у руководства, ни в чем плохом до сих пор не замечен. Конюхов дружит с его отцом. И что ему делать? Он попытается успокоить наше болезненное воображение, пообещает поговорить с Грабовым, на том все и закончится. Никаких реальных шагов предпринято не будет, мы же с тобой в дураках окажемся!

Кузовлев помолчал.

— Умно рассуждаешь, — пробормотал он.

— А я в школе выше всех прыгала. Меня даже росомахой звали...

— Да, ты похожа!

— Неужели? — усмехнулась она.

— Что-то есть. — Станислав Сергеевич допил коньяк. — Но что же делать-то?!

— Что делать, когда он нас в угол загнал!

Кузовлев вытащил круг копченой колбасы, ловко

почистил ее, аккуратно порезал, кружочками на до-щечке, потом достал хлеб, соленые огурцы, сделал бутерброды. Алена вспомнила, как хирург хвастался тем, что умеет вкусно готовить: варить борщи, делать судака под белым польским соусом, выдумывать разные закуски, салаты, а на котлеты он даже имеет патент от одного ресторана. Такой вот он необычный умелец. Единственный пробел — это всякие пирожки, шаньги, торты. К ним сознательно не подбирался, решив что-то оставить и на радость будущей жене, а так бы и по тесту смог научиться. Если б не страсть к хирургии, то, наверное, стал бы кулинаром, У него и в семье так: отец один из первых блестящих пластических хирургов, а мать — отличный кулинар.