Медсестра-заклинательница

– Конечно, когда меня просите вы, на это есть веская причина, но вы настаиваете на полном удалении желудка у такой молодой особы. Девушка, вы вообще знаете, как тяжело вам будет жить без желудка? Это повлияет на весь организм. Понятно же. Вы сможете есть только небольшими порциями и, если возникнет проблема со скоростью впитывания влаги в организме, у вас может появиться тошнота, а если у вас будет гипогликемия, тогда еще страшнее. Именно поэтому желудок удаляют только тем, кто находится на грани смерти. А почему вам…

– Иначе я умру, – сказала Хэмин, сидевшая с таким бледным лицом, что казалось, оно сможет отразить электрический свет.

– От такой язвы никто не…

– Я умру.

Доктор прочитал отчаяние на лице Хэмин. Ынён неожиданно ушла из больницы и перешла работать в школу. Чем она вообще занимается? Доктору стало любопытно.

– Доктор, если вы не согласитесь, я буду вынуждена искать других врачей. Но все они мне откажут, потому что не знают ни меня, ни мое положение. Тогда не исключено, что мы с Хэмин пойдем на риск и сделаем операцию у недипломированного специалиста. А я хочу, чтобы ее сделали вы, вы же лучше всех.

– …Я не знаю.

– Ну, доктор.

– Ладно, тогда пообещайте мне, что будете приходить раз в год, чтобы потрясти мне спину.

– В последнее время у вас болит спина? Ничего особого я там не вижу.

– Ну, я же не отказал вам сегодня, теперь наверняка опять что-нибудь вскочит.

Ынён с улыбкой согласилась. Девушка, будто сошедшая с картины Син Юнбока, тоже улыбнулась. Доктор О, успокаивая себя мыслью, что эту парочку невозможно переубедить, решился и открыл расписание операций.

Хэмин медленно отходила от наркоза. Сама она этого не помнила, но ей казалось, что под наркозом она говорила что-то странное, а в ушах до сих пор стоял тихий смех Инпхё и Ынён. Надеясь, что ничего позорного она не наплела, Хэмин открыла глаза.

Она чувствовала жажду, холод и головную боль, в нос ударял больничный запах, который трудно описать словами, но чувство жжения прошло. Емкость для клещей, которая плавилась и, волнообразно колеблясь, ранила желудок, исчезла.

– Трогать нельзя. – Кажется, рукой она невольно хотела дотронуться до груди, а Ынён остановила ее теплым голосом.

– Ты как? Нормально себя чувствуешь? – Инпхё до сих пор сильно беспокоился.

– Я что-то говорила? Или мне показалось? – спросила Хэмин, с трудом двигая языком, который казался чужим. Ынён и Инпхё снова засмеялись.

– «Я хочу стать студенткой».

– «Знала бы, что буду жить дальше, лучше бы училась».

Когда они произнесли эти слова ее голосом, Хэмин захотелось провалиться сквозь землю. Потом они заверили ее, что она обязательно станет студенткой и что учиться никогда не поздно. Но Хэмин все равно беспокоилась. Вот оно что, жить – означает беспокоиться и чего-то хотеть. Душа охотницы за клещами, которая много лет пребывала в непонятном состоянии, постепенно становилась душой девочки-подростка.

Никто не знает о дальнейшей судьбе клещей – больше их стало или меньше. После операции Хэмин иногда их видела, но все реже и реже. Может быть, родился другой охотник, или они стали исчезать сами собой.

– Теперь это тебя не касается, ты больше не охотница. Даже если их численность сильно возрастет, это не твоя вина, – сказала Ынён.

– Ты уже прожила больше сорока жизней охотника и сделала для этого мира все, что могла. Теперь тебе пора сконцентрироваться на том, как выжить в этом современном мире с твоим классическим лицом.

Хэмин согласилась. А Инпхё запустил ради нее еще одну стипендиальную программу для выпускников. Это очень тронуло Хэмин, и она старалась лучше учиться.

После окончания школы Хэмин часто звонила, но потом пропала на какое-то время. А затем приехала в школу, радостно и гордо заявив, что устроилась в фирму по борьбе с вредителями, которая работала уже давно. Инпхё и Ынён были в замешательстве. Конечно, они тоже слышали, что это хорошая компания. Но почему она опять пошла в ту же сферу?

Глядя на их растерянные лица, Хэмин улыбнулась.

Умеренный учитель Пак Тэхын