Медуза: прыжок тигра

В Серой Бухте имелся даже свой театр — великолепное здание; правда, представления перемежались пропагандой и панегириками Государству, так что мне гораздо приятнее было сидеть дома за терминалом, роясь в огромных компьютерных библиотеках. Сервис даже позволял заказать на дом бумажную копию книги. И стоило это вполне приемлемо. Книги в основном были технического и естественнонаучного содержания — художественной и политической литературы я не встречал. Нечего смущать молодые здоровые умы.

Галереи живописи заслуживали всяческих похвал — богатейшие коллекции, украшенные известнейшими шедеврами мастеров Земли. Ничего удивительного: подавляющее большинство ценностей в свое время было похищено из крупнейших музеев, а для хранения краденого Медуза подходила как нельзя лучше. Что касается местных творцов, то им дозволялось все, лишь бы они не посягали на политику Государства. Здесь развивалась своя музыка, был даже настоящий Всепланетный симфонический оркестр — по-видимому, один из многих. Я поистине блаженствовал на концертах гениев далекого прошлого. Многие имена явились для меня открытием, как, впрочем, и современная, весьма своеобразная местная музыка. Похоже, люди созидают искреннее компьютеров. Гильдию музыкантов Медузы возглавляла добровольно прибывшая на планету женщина — композитор и музыковед. В Конфедерации ее воспринимали как анахронизм, однако она хорошо знала Таланта Упсира и не смогла устоять, когда тот поманил ее пряником — первозданной в музыкальном отношении планетой.

В нашем общежитии тоже кипела жизнь. Я с удовольствием использовал всевозможные льготы, предоставлявшиеся Гильдией, вроде права на посещение принадлежащих ей спортивных площадок и гимнастических центров. Соревнования между различными гильдиями очень помогали мне поддерживать необходимую форму и завязывать знакомства с людьми разного социального положения. Единственной организацией, которая не имела своей команды и не проявляла никакой общественной активности, была СНМ. Говорили, что в свое время они пытались создать нечто подобное, чтобы поднять свой авторитет в глазах простого народа, однако эта затея провалилась: отдаваться игре и чувствовать себя свободно с людьми, способными полностью исковеркать вашу жизнь, не под силу никому.

Рядом с Чинг — и на работе, и на спортивной площадке — я и в самом деле ощущал себя четырнадцатилетним подростком и получал от этого бездну удовольствия. Но и о задании не забывал ни на мгновение. Я так живо увлекся идеями о том, чтобы заняться еще чем-нибудь, помимо подготовки убийства властителя — хотя и этого было вполне достаточно! — из-за ограниченности местного общества. Замаскированные пришельцы и суперроботы могли сидеть в каждом третьем офисе, и я так и не узнаю об этом.

Однако существование любого антиправительственного движения на Медузе пока оставалось чисто теоретическим предположением. Путы, связывающие общество, были настолько крепки, а само оно работало столь ревностно, что любая попытка воздействовать на систему вопреки СНМ была обречена. Следовало сначала убедиться, что величайшее подвижничество распространяется и на эту область, а затем уже пытаться обратить вред на пользу.

Насколько неусыпной и всесторонней оказалась слежка, я убеждался вновь и вновь во время еженедельных встреч с представителями СНМ. С нас требовали объяснений и комментариев, касающихся вещей очень интимных. Эти беседы отнюдь не являлись судилищем — просто спецслужбы напоминали нам о своем существовании, чтобы мы привыкали контролировать абсолютно каждый свой шаг.

Месяца через три я заметил, что со мной и с Чинг творится нечто странное.

Когда мы впервые встретились, Чинг была худощавой, очень привлекательной девушкой, но не до конца сформировавшейся. Теперь же ее было не узнать — хоть я прекрасно понимал, что это не настоящее половое созревание, а результат направленного воздействия микроорганизмов Вардена с целью вызвать во мне ответное чувство. День ото дня она становилась сексапильнее — очевидно, гормональные механизмы влияли и на психику.

Я тоже разительно изменился. Тело бугрилось мышцами и неожиданно быстро покрылось волосами; кроме того, я постоянно испытывал желание. Я перестал выглядеть четырнадцатилетним подростком, но постоянная игра в сексуально подавленного ребенка сводила с ума. Конечно, я имел крепкие нервы и был хорошим актером, однако роль девственника могла оказаться мне не по силам. В конце концов Чинг избавила меня от постоянного страха, заговорив об этом в открытую:

— Тарин?

— Что?

— Ты что-нибудь чувствуешь, когда смотришь на меня?

Я ненадолго задумался:

— Ну… конечно, ты славная девчонка… и друг хороший…

— Нет, я не об этом. Вот я, например, когда гляжу на тебя, переживаю удивительные ощущения… надеюсь, ты понимаешь, о чем я.

— Возможно, — осторожно ответил я.

— Э-э-э… Тарин? А ты прежде., когда-нибудь любил девочек?

— Мне было всего двенадцать лет, когда меня арестовали, — на редкость правдоподобно вздрогнул я. — Когда бы мне представился такой шанс? А ты?