Медведь

— Так ведь, я при ней завсегда, когда на такие дела выезжаем. Всякого навидался. Ну, Матрена, скажу я тебе, попусту так долго возиться не стала бы, значит дело серьезное.

Время потеряло счёт, а все продолжали оставаться в гнетущем неведении, не зная, что и думать, но наконец-то дверь отворилась, и бабка Матрена разрешила войти. Раненый все так же лежал без сознания, но раны были зашиты и перевязаны, а тело приобрело живой оттенок.

— Матрена Васильевна, а что же он, в себя то, так и не приходил? — тоскливо поинтересовалась Полина.

— А это мы сейчас, — и бабка Матрена подожгла пучок травы, потом,

оставила его тлеть, и Марина ощутила уже знакомый ей сладковато-пряный дурманящий аромат. Но на этот раз выдержала и на воздух не побежала. Полина сначала терпела, потом, ей сделалось нехорошо, и она вышла на улицу. Когда Матрена разрешила проветрить комнату, Полина вернулась назад. Больной начал понемногу оживать, стало заметней его дыхание, порозовели щеки, потом, дрогнули веки, и он открыл глаза. Полина тут же кинулась к нему:

— Миша, Мишенька, — бормотала она, расправляя его волосы, и заглядывая в глаза.

Он лишь слабо кивнул ей в ответ и ничего, не сказав, снова провалился в безсознание. Полина принялась, было его тормошить, но Матрена ее одернула:

— Хватит, что тебе еще от него нужно, убедилась и будет. Он еще слаб совсем. Время должно пройти, когда в силу войдет, тогда и наговоришься.

У Марины оборвалось сердце, все кончено, это — Михаил. Ждать нечего. Ее Петра больше нет на свете, вся суета как-то сразу потеряла смысл. Марина потихоньку вышла из дома и, отойдя подальше, села прямо на траву. Видеть никого не хотелось, и вообще, не хотелось ничего. Неизвестно, сколько она так просидела, ощущение времени исчезло, но ее нашла бабка Матрена и села рядом.

— Вот и все, Маринушка, сейчас домой поедем, Михеич уже запрягает.

— А как же Полина с Михаилом?

— Он полежит еще денька два, а потом, Михеич и их отвезет на своей лошадке. Раненого сейчас лучше не трогать, и дома недели две еще проваляется. Шутка ли против такого медведя устоять.

— Не говори так, бабуля, это не медведь был, а Петр. Это он против медведя не устоял.

— Ну, как знаешь, как знаешь, — не стала спорить Матрена и надолго замолчала.

Потом, они простились с Полиной и лесничим. Устроились на телеге и отправились домой.

— Надо было заночевать, Васильевна, куда на ночь глядя, выехали, не ровен час, волки нападут или, кто пострашней, — ворчал дед Матвей.

— Не робей, Михеич, сегодня больше ничего не случится, я тебе точно говорю.

Добрались и, правда, без происшествий. Марина сразу ушла к себе и легла спать, но сон не шел, весь остаток ночи она проворочалась, а на утро встала с твердой решимостью, как можно скорей вернуться в Москву. Бабка Матрена отговаривать ее не стала:

— Понимаю, Маринушка, держать тебя здесь не стану. Там в городе скорее отвлечешься от горестных мыслей. А здесь, все будет тебе напоминать Петра.

— Спасибо тебе, бабуленька, ты меня понимаешь. Я так тебя люблю! — Марина обняла Матрену, чувствуя, что, скорее всего, больше никогда не сможет сюда приехать.

Собралась быстро, сбегала проститься к Верке. Та попыталась уговорить ее остаться еще ненадолго, но, видя Маринину непреклонность, обменялась с ней контактами и договорилась хотя бы найти друг друга в соцсетях и писать. С бабкой Матреной прощание вышло не без слез, на душе было скверно и тяжело. Но и это осталось позади. К автобусу, в район Марину отвез бессменный дед Матвей. Расцеловал на прощание. Просил приезжать еще, в глубине души сознавая, что вряд ли она, когда-то сможет сюда вернуться. С билетом на поезд проблем не возникло, все складывалось, как нельзя лучше. Словно специально, что-то гнало ее отсюда, скорей, скорей…

Глава 28

Вот и Москва, вот и дом, и мама с папой. Марина только сейчас поняла, как соскучилась по ним. Родители были рады ее приезду, забросали её вопросами, а она все вынимала и вынимала из сумок сибирские гостинцы, которыми снабдила ее бабка Матрена, да смеялась без умолку, лишь бы они не заметили черной тоски в ее глазах…

Жизнь потихоньку входила в свое привычное русло. От каникул еще оставался приличный кусок, и чтобы никого не видеть и ничего не врать, Марина купила недельную путевку в Рим и уехала туда ото всех. Рим — самое место, чтобы сбежать от тоски. Волшебный город, его величие и божественная красота, чувство причастности к прошлым эпохам, завораживают и перед ощущением вечности, личные беды кажутся менее значительными.