Медведь

Идиллия в отношениях с Петром продолжалась, когда от бабки Матрёны пришло долгожданное письмо. Оно опять было пронизано тревогой и беспокойством за Марину. Бабуля не доверяла Петру, ей казалось, что есть какая-то нехорошая тайна, которая может внучке нанести вред. Она сожалела, что дала ему Маринин московский адрес…

— Как дела у бабули, — спросил как-то между делом Пётр. Обычно девушка не посвящала его в подробности переписки с Матрёной, но и не скрывала, что поддерживает с ней постоянный контакт, а он передавал бабуле приветы и особого любопытства тоже не проявлял. А тут, его опять клинануло на наследстве:

— Мариш, а ты не можешь узнать у Матрёны Васильевны, может, она в курсе отцовского наследства? — как бы между делом спросил он.

— Да откуда ей знать-то? Она же не была знакома с твоим отцом, — вяло отозвалась девушка.

— А, может, я ей его передал на время, или сказал, где оно хранится? — предположил мужчина.

И тут она вспомнила! Вспомнила свёрток, который Пётр принёс в последнюю ночь, перед тем как им расстаться. Как бабка Матрёна что-то увесистое пронесла в дом, а вспомнив, хотела сразу обрадовать Петра, но что-то её остановило. «Сначала бабулю спрошу, напомню, если забыла. Может, это что-то совсем другое было у неё в руках, а не наследство Петра.» А ему ответила:

— Конечно, Петенька, напишу, — если добро у неё, то было бы здорово! — а сама вспомнила, как Матрёна сообщала ранее, что от Петра к ней приходили люди. «Значит, теперь через меня решил к старушке подобраться…» — и опять Марину начали тревожить сомнения. «Надо проведать медведя», — вспомнилось, хотя какая связь между наследством и медведем? Однако видимо, связь была, раз эти вопросы всплывали вместе, цепляясь один за другой…

На следующее утро вместо университета Марина отправилась в зоопарк, как раз у Петра был выходной день, и он решил выспаться:

— У меня сегодня спячка по плану, — пошутил он, не открывая глаз, когда Марина его тормошила, делая вид, что хочет разбудить. Всё ещё с закрытыми глазами он поймал её в объятья, прижал к себе и начал целовать, но она шутливо вырвалась, напомнив, что опаздывает на учёбу…

А сама забежала в универсам, какой бы гостинец медведю купить? Морковка, яблоки, ну не бочонок же мёду? В общем, что помнила из книжек, того и набрала. Вдруг, они и вправду его не кормят там?

Успела практически к открытию, народу никого, утро, будничный день, да и не сезон, вообще-то. Сразу пошла к медвежьим вольерам, все осмотрела — нет никого. И последний пустой стоит. Землю покрывал девственный, нигде не потоптанный слой выпавшего этой ночью, пушистого снега. «Опоздала!»

Видя мечущуюся возле пустых клеток девушку, подошёл служитель:

— Здравствуйте! Вы, что-то поздновато к нам, мишки спят, теперь весной приходите.

— А, как же, тут был один медведь, он в спячку не впал, я неделю назад видела его в последнем вольере. Где он?

— Так продали его, вчера увезли.

— Опоздала! Куда увезли? Как найти его? — девушке почему-то казалось очень важным, просто жизненно необходимым разыскать этого несчастного медведя.

— Да в какой-то передвижной зверинец продали, знаете, в клетках зверей по разным городам возят, где зоопарков стационарных нет и, людям показывают.

— Но, это же, издевательство над животными, эти зверинцы!

— Абсолютно с Вами согласен: и клетки тесные, пара шагов по диагонали для медведя — это пытка, и кормёжка плохая, чего где придётся, да и в любую погоду на холоде, и спрятаться негде. Для любого животного — этот зверинец тюрьма, а уж для медведя, которому, вообще, сейчас лапу сосать в берлоге положено, совсем никуда не годится! — хмурился смотритель.

— Зачем же продавали? Ах, да! Пользы не приносил! — Вспомнила Марина.

— Понимаете, зоопарки не бюджетные организации, это не в старые добрые времена. Сами себя кормим. Что заработаем, на то и живём. Разве, что благотворители помогают, так на них рассчитывать — большой риск: сегодня у них порыв душевный, или пропиарится надо, а завтра — поминай, как звали. Вот и приходится выкручиваться. А, от мишки этого и правда толку мало было. Когда менялись на обезьяну, обещали молодого здорового самца. В принципе, нас не обманули, он и вправду, молодой половозрелый медведь, только вся штука в том, что он не из медвежат выращен, а ещё лучше бы от зоопарковых родителей брать, таким к неволе привыкать не надо, это их естественная жизнь, они другой не знают. А этот из леса оказался, дикий, выросший на воле медведь. Такому к клетке привыкнуть ох, как трудно, а порой и невозможно. Он тут у нас зачах совсем. Если по-честному, его надо было обратно в лес везти. Выпустили бы на свободу, ещё по лету или в сентябре хотя бы, так он бы не пропал, и жир бы нагулять успел, и в берлогу бы вовремя залёг. А сейчас выпускать никак нельзя — верная погибель для него, стал бы шатуном, чтобы не умереть с голоду пошёл бы к жилью, ну и убили бы его просто-напросто. Руководство решило хоть какую-то пользу поиметь, вот и продали.

— Но в зверинце же, ещё хуже ему будет!

— Что, правда, то — правда, — вздохнул смотритель.