Медведь. Барс

— Избавься от ребенка пока не поздно! Ты меня слышишь? Раз не хватило ума зарегистрироваться с ним раньше, удали сейчас эту помеху. У тебя же есть деньги, сними комнату или квартиру, начни все сначала, ты же хорошенькая у меня. Найдется новый! Не век же теперь слезы лить. Ну, сама подумай, куда ты с ребенком одна? Его нельзя оставлять — он никому не нужен! Ты потом сама будешь жалеть. Ты его одна не поднимешь, а мы уже не можем помогать, я сижу на таблетках, дядя Слава болеет. Нам еще твоего сродного братца тянуть. Скоро закончит девятый класс, надо будет в колледж устраивать охламона. Не дури, Машка, сходи к врачу!

Новый приступ тошноты скрутил Машу, она едва успела забежать в ванную и согнуться над раковиной. Рвоты не было, но жуткое ощущение, что все внутренности хотят покинуть ее тело через рот долго не проходило. Наконец, совершенно обессиленная, Маша на дрожащих ногах доплелась до спальни и рухнула на кровать.

— Все говорят, что ты не нужен, малыш. Никто тебе не рад. И, кажется, даже я не рада. Ты измучил меня, я не переживу еще семь месяцев такого кошмара! Что же мне делать, маленький? Я не могу убить тебя, просто выбросить как ненужный мусор. Я буду терпеть, — Маша горько рассмеялась. — Женщины ведь как-то рожали в войну, выживали с детьми в голод и холод, даже в землянках выживали. Неужели же мы с тобой пропадем в наше мирное-то время? Мы справимся, малышка. Нам обязательно помогут. Будем жить в конуре на воде и хлебе, но мы справимся. Я это тебе обещаю. Только прости мои слезы, я буду сильной, я больше не буду плакать…

Маша вдруг вспомнила прочитанную еще в детстве книгу Марии Глушко «Мадонна с пайковым хлебом». В памяти тотчас встали тонкие серые листы «Роман-газеты», что когда-то выписывала мама. На обложке нарисована худенькая девочка-женщина с запеленутым в байковое одеяло младенцем на руках. «Она смогла родить и поднять на ноги своего сына в суровое военное время, одна… хотя нашлись люди, что делились последним кусочком хлеба. Неужели же я не смогу?»

Маша прижала ладони к своему еще ровному, гладкому животу:

— Только, почему же я тебя совсем не чувствую, маленький? Лишь слабость и тошноту, а внутри ничего. Как будто ничего нет… разве так и должно быть?

На следующий день Маше позвонили из женской консультации, где она стояла на учете по беременности:

— Мария Русанова? Вы пропустили день своей записи. Можете приехать сегодня к четырем. Надо ответственней относиться к своему здоровью. Вы теперь не одна.

В затемненном кабинете УЗИ-диагностики пожилая женщина — врач долго водила белой липкой трубкой внизу Машиного живота, в то же время разглядывая образы на мониторе:

— Да… девушка… странно. Может, вы что-то со сроками путаете? Нет… Размеры-то соответствуют, только вот сердцебиение очень слабое. Хотя, на этом сроке сердечко должно уже хорошо прослушиваться.

— Что-то не так? — забеспокоилась Маша.

— Давайте-ка мы с вами еще недельку подождем, тогда уже будет ясно.

— Но, что с ребеночком? Скажите же мне сейчас!

Женщина сняла очки и, вздыхая, принялась тщательно протирать их платочком.

— Мне бы не хотелось вас сразу расстраивать, но, похоже, у вас, девушка, регресс — замершая беременность.

— А с ребеночком-то что? — Маша салфеткой вытерла с живота гель и, застегнув джинсы, села на кушетку перед врачом.

— Так о том и речь, что эмбрион прекратил расти. Как бы вам сказать понятней… остановился в своем развитии, проще говоря — замер.

— Но, почему это произошло?

— Ой, моя милая… Стрессы, плохая экология, да просто генетический сбой. Сейчас это часто стали диагностировать. Я сама почти каждую неделю наблюдаю такой случай.

— Это я в чем-то виновата? — побелевшими губами прошептала Маша.

— Девушка, вам нехорошо? Может, нашатыря дать? Вашей вины тут вовсе нет, возможно, с зародышем изначально было что-то не так. Нарушение эмбриогенеза. Естественный отбор. Вот, в мою молодость вообще не проводилась диагностика на таких ранних сроках. И замершие беременности заканчивались самопроизвольным выкидышем. Вы постарайтесь как можно спокойнее провести эту неделю и во вторник приходите снова. Тогда я точно скажу вам, что будет дальше. Есть небольшая надежда… Больше гуляйте в парке, пейте соки, не нервничайте.

Через неделю новое обследование подтвердило печальный диагноз. Маша сдала все необходимые анализы, ей сразу назначили дату операции по удалению нежизнеспособного эмбриона.

Уже начался апрель, Маша пешком шла из женской консультации несколько кварталов напрямик до привычной Севастопольской. Снег стремительно чернел, таял, оставляя лужи на оголившемся асфальте, светило настоящее весеннее солнце. Маша шмыгала носом, смаргивая с глаз неудержимые слезы. «Аборт! Аборт!», — колоколом бухало в голове. И вдруг шальная мысль: «А, если, они ошиблись? Вдруг, моя кроха жива?» Два последующих дня Маша, как сумасшедшая, бегала по частным медицинским клиникам, потратила почти все свои сбережения, но все новые врачи подтверждали регресс. И тогда Машу охватило отчаяние и невыносимое чувство вины.