Медведь и соловей (ЛП)

— Петр Владимирович хочет, чтобы его дочь приняла обет, — сказал Родион. — Он дает мне слова и деньги, чтобы я подготовил монастырь к ее прибытию. Он говорит, что с ней прибудет дань, как только будет снег для саней.

— Это долг, брат, — сказал Константин, но оторвал взгляд от красок. — О чем вопрос?

— Она не подходит для монастыря, — сказал Родион. — Это увидит и слепой.

Константин стиснул зубы, Родион с удивлением увидел гнев в его глазах.

— Она не может выйти замуж, — сказал Константин. — В этом мире ее ждет только грех, лучше ей уйти. Она будет молиться за душу отца. Петр Владимирович стар, он будет рад ее молитвам, когда отправится к Богу.

Это все было хорошо. И все же Родион ощущал угрызения совести. Дочь Петра напоминала ему брата Александра. Хотя Саша был монахом, он не оставался долго в Лавре. Он ездил по Руси на боевом коне, очаровывал и боролся. На его спине был меч, он был советником князей. Но такая жизнь была невозможна для монашки.

— Я это сделаю, — с неохотой сказал Родион. — Петр Владимирович принял меня, я не могу отплатить иначе. Но, брат, передумайте. Кто-то точно решит жениться на Василисе Петровне. Она не протянет долго в монастыре. Дикие птицы умирают в клетках.

— И? — рявкнул Константин. — Благословенны те, кто мало проводят в этом зле, а сразу отправляются к Богу. Я могу лишь надеяться, что ее душа будет готова к встрече. А теперь, брат, я хотел бы помолиться.

Родион без слов перекрестился и вышел, моргая в тусклом свете дня. Ему было жаль девушку.

«В той комнате так много теней», — подумалось ему.

* * *

Петр и Коля не раз ходили на охоту со своими людьми до снега. Дождь не прекращался, хотя становился холоднее, и их сила угасала в мокрые дни. Но они старались. Они не нашли следов того, что разорвало оленя на куски. Люди ворчали, начали возмущаться. Усталость мешала верности, и никто не сожалел, когда холод остановил охоту.

Но тогда пропала первая собака.

Она была высокой, бесстрашно бегала на кабана, но ее нашли у частокола без головы и в крови в снегу. Вокруг нее из следов были только отпечатки ее же лап.

Люди ходили в лес парами с топорами за поясом.

Но тогда пропал пони, хоть был привязан к саням для хвороста. Сын его хозяина вернулся с охапкой бревен, увидел пустые следы и красную лужу на грязи. Он выронил бревна и топор и побежал в деревню.

Страх охватил деревню, страх звучал в шепоте, опутывал всех паутиной.

19 Кошмары

Ноябрь ревел черными листьями и серым снегом. Таким утром отец Константин стоял у окна, обводил кистью тонкую ногу белого коня святого Георгия. Работа поглотила его, все было тихим. Но тишина будто слушала. Константин сам прислушивался. Заговорит ли с ним голос?

Когда кто-то поскребся в дверь, рука Константина дрогнула и чуть не размазала краску.

— Войдите, — прорычал он, отложив кисть. Это точно была Анна Ивановна с горячим молоком и восхищенными глазами.

Но это была не Анна Ивановна.

— Отец, благослови, — сказала Агафья, служанка.

Константин начертил крест.

— Бог с тобой, — но он злился.

— Не посчитайте оскорблением, батюшка, — прошептала девушка, заламывая натруженные руки. Она замерла на пороге. — Мне бы минутку.

Священник сжал губы. Перед ним на дубовой панели ехал святой Георгий. У его коня было только три ноги. А четвертая, что еще не была нарисована, будет изящно поднята, чтобы ударить по голове змея.

— Что вы хотите мне сказать? — Константин попытался смягчить голос. Получилось не полностью, она побледнела и отпрянула. Но не ушла.

— Мы были христианами, батюшка, — прошептала она. — Мы дали обет, мы поклоняемся иконам. Но так тяжело еще не было. Наши сады затопили летние дожди, мы будем голодать зимой.

Она замолчала, облизнула губы.

— И я подумала — само пришло в голову — а если мы оскорбили старых? Например, Чернобога, любящего кровь? Бабушка всегда говорила, что будет катастрофа, если он обернется против нас. И я теперь боюсь за сына, — она посмотрела на него.

— Лучше бояться, — прорычал Константин. Его пальцы хотели взять кисть, он взывал к терпению. — Это показывает ваше покаяние. Это время испытаний, Бог проверяет, верны ли вы ему. Держитесь, и вы увидите такое царство, что вы его и не представляли. Вы говорите об иллюзиях, что искушают несведущих. Придерживайтесь истины, все будет хорошо.

Он отвернулся к краскам. Но ее голос зазвучал снова:

— Мне не нужно царство, батюшка, только достаточно еды для сына на зиму. Марина Ивановна придерживалась старых традиций, и наши дети не страдали.

Лицо Константина стало таким, как у святого с копьем перед ним. Агафья отпрянула к двери.

— И теперь Бог наказывает вас, — прошипел он. Его голос был черной водой, подернутой льдом. — Думали, что раз наказания не было два года или десять лет, то вам это простят? Процесс медленный.

Агафья дрожала, как птица в сетях.

— Прошу, — прошептала она, поцеловав его пальцы. — Вы попросите нас простить? Не ради меня, а ради моего сына.

— Я постараюсь, — сказал он мягче, опустив ладонь на ее склоненную голову. — Но вам нужно сперва попросить самим.

— Да… да, батюшка, — она посмотрела с благодарным видом.