Медведь и Соловей

Она вложила цветок отцу в руку. А потом положила голову ему на грудь и беззвучно заплакала.

28. В конце и в начале

Всю ночь над Петром Владимировичем и его женой читали псалтирь. Их похоронили рядом, и Петра положили между первой женой и второй. Хотя люди и горевали, но они не отчаивались. Миазмы смерти и безнадежности ушли с их полей и из их домов. Даже оборванные погорельцы из наполовину уничтоженной деревни, которых привел измученный Коля, никого не напугали. Мороз только пощипывал, а солнце ярко светило, усеивая снег бриллиантами.

Вася стояла со своими родными, укутанными от мороза, и стойко терпела перешептывания. «Василиса Петровна исчезала. Она вернулась на крылатом коне. Лучше бы она умерла. Ведьма». Вася вспомнила ощущение стянутых веревкой запястий и холодный взгляд Олега, человека, которого она знала с детства, и приняла решение.

Когда все разошлись, Вася в сумерках стояла у могилы отца, одна. Она чувствовала себя постаревшей, усталой и унылой.

– Ты меня слышишь, Морозко? – спросила она.

– Да, – ответил он и тут же оказался рядом с ней.

Она прочла на его лице легкую настороженность, и у нее вырвался смешок, похожий на рыдание.

– Боишься, что я попрошу вернуть отца?

– Когда я свободно ходил меж людьми, живые на меня кричали, – спокойно отозвался Морозко. – Они хватали меня за руку, мою кобылицу за гриву. Матери умоляли, чтобы я взял их, когда я забирал их детей.

– Ну, с меня возвратившихся мертвецов довольно.

Вася старалась говорить с холодной отстраненностью, но голос ее дрогнул.

– Да, наверное, – согласился он, однако настороженность покинула его лицо. – Я буду помнить его отвагу, Вася, – пообещал он. – И твою тоже.

Она горько усмехнулась в ответ.

– Всегда? Когда я стану, как мой отец, прахом в холодной земле? Ну что ж, это неплохо, когда тебя помнят.

Он ничего не сказал, и какое-то время они молча смотрели друг на друга.

– Чего ты от меня хочешь, Василиса Петровна?

– Зачем мой отец умер? – вырвалось у нее. – Он нам нужен. Если уж кому-то и надо было умереть, то лучше бы это была я.

– Это был его выбор, Вася, – сказал Морозко. – Это было его право. Он не хотел бы, чтобы это было иначе. Он умер ради тебя.

Вася покачала головой и беспокойно покружила по кладбищу.

– Как батюшка вообще узнал? Он появился на той поляне. Он знал. Как он смог нас найти?

Морозко помедлил, а потом осторожно ответил:

– Он вернулся домой раньше других и обнаружил, что ты и твой брат исчезли. Он пошел в лес вас искать. Та поляна заколдована. Пока дерево на ней живо, она будет делать все возможное, чтобы не выпустить медведя. Поляна знала, что необходимо, даже лучше меня. Она притянула к себе твоего отца, как только он вошел в лес.

Вася долго молчала, глядя на него прищурившись. Наконец она кивнула и торопливо сказала:

– Мне надо кое-что сделать. Мне нужна твоя помощь.

* * *

«Все пошло не так», – думал Константин.

Петр Владимирович был мертв: его убил дикий зверь совсем рядом с родной деревней. Анна Ивановна, как говорили, убежала в лес в припадке безумия.

«Ну, конечно же, так оно и было, – говорил он себе. – Мы все знали, что она сумасшедшая и дура». Однако он по-прежнему видел ее обескровленное, отчаянное лицо. Оно постоянно вставало перед его мысленным взором.

Константин отпел Петра Владимировича, плохо соображая, что говорит, и присутствовал на поминках, почти не отдавая себе в этом отчета.

Однако в сумерках в дверь его комнаты постучали.

Когда дверь открылась, он шумно выдохнул и отшатнулся. В дверном проеме стояла Василиса, и свечи ярко освещали ее лицо. Она стала невероятно прекрасной – бледная и отстраненная, изящная и неспокойная.

«Моя, она моя! Господь вернул ее мне. Это его прощение».

– Вася! – сказал он и потянулся к ней.

Однако девушка была не одна. Когда она скользнула через порог, из теней за ее плечом соткалась закутанная в черное фигура, плавно шагнувшая в дом вместе с ней. На этом человеке был плащ с капюшоном, отбрасывавшим тень. Константин не мог разглядеть его лица – увидел только, что оно бледное. Кисти его рук казались очень изящными и тонкими.

– Кто это, Вася? – спросил он.

– Я вернулась, – ответила Вася. – Но не одна, как видите.

Константин не смог разглядеть глаз пришельца, настолько глубоко они были посажены. Руки были невероятно костлявыми. Священник облизнул пересохшие губы.

– Кто это, девочка?

Вася улыбнулась.

– Смерть, – сказала она. – Он спас меня в лесу. Или, может, и не спас, и я – привидение. Сегодня я чувствую себя призраком.

– Ты безумна, – сказал Константин. – Незнакомец, кто ты?

Незнакомец ему не ответил.

– Но живая я или мертвая, я пришла сказать, чтобы вы отсюда уезжали, – промолвила она. – Возвращайтесь в Москву, во Владимир, в Царьград или в ад, но вы должны уехать еще до того, как расцветут подснежники.

– Моя работа…

– Ваша работа завершена, – заявила Вася. Она шагнула вперед. Темный человек рядом с ней словно вырос. Его голова была черепом, в запавших провалах глазниц горел синий огонь. – Вы уедете, отец Константин. Или умрете. И ваша смерть не будет легкой.

– Я не уеду.