Медведи и Я

Пожалуй, самым приятным в летней жизни озерного края было полное отсутствие механических звуков. По ночам кричали гуси, ревели лоси, пели волки, блеяли овцы, трещали сверчки, квакали лягушки, ухали и хрипло кричали совы. В ясный день, какое бы время года ни стояло на дворе, от первого луча солнца, когда росистые болота оглашались пением кроншнепов, до прозрачных медлительных северных сумерек, когда сурки пересвистывались со скал, воздух был полон кипучей жизнью и музыкой.

Каждому виду животных нужна была своя, совершенно особая, часто обширная, разнообразная территория, и право на нее горячо оспаривали как представители одного и того же вида, так и разных. Обучая медвежат добывать корм, на их живом примере узнал, насколько велика территория, необходимая одному животному, чтобы прокормиться. Воловья иволга, к примеру, питается исключительно определенным видом гусениц, и чтобы прокормить свое семейство, она каждый день обрабатывает территорию в пятьдесят квадратных миль. Вот почему мы никогда не видели, чтобы иволга долго сидела на одном месте. Она не может позволить себе попусту тратить время, если хочет получить свой изысканный, гурманский обед. В то же время сурок, заяц и пищуха долгими месяцами находят себе пищу буквально в нескольких футах от своего жилья.

Когда я хотел побаловать медвежат, то спускал каноэ в Отет-Крик и плыл с медвежатами к большому лесу на холмах, который принадлежал другой медвежьей семье. С биологической точки зрения он считался спелым лесом, потому что эта местность могла поддерживать существование только тех животных и той растительности, которые уже там были. В эти экспедиции мне не приходилось звать медвежат дважды. Я еще только начинал спускать лодку на воду — а они уже сидели в ней и одобрительно урчали, выпятив губы. Мы понимали во время этих набегов на чужую территорию, что нам может не поздоровиться, если мы столкнемся с ее законными обитателями. Но как-то утром я по чистой случайности увидел, что во время нашего браконьерского набега наши соседи — медведица и двое медвежат — переплыли реку и хозяйничают в нашей законной зоне как у себя дома. Так уж удачно сложилось, что никто ни разу не попался с поличным и не «потерял лицо». Таким образом, пять медвежат и одна взрослая медведица сумели удовлетворить неодолимую потребность своей натуры — время от времени заниматься воровством!

Начав с этих набегов, мы постепенно перешли к более дальним экспедициям вверх по северо-западному рукаву озера Такла, длиной в шестнадцать миль. Скалы из плотного известняка, крутые обрывы не давали нам причаливать так часто, как мне хотелось бы, но медвежатам очень нравилось просто спокойное плавание по гладкой поверхности вдоль берега озера. Они выкапывали диковинные личинки и корни и переворачивали камни в реке в поисках коридала, на который дома и не взглянули бы. Я тем временем раскапывал «корни радуги» в надежде отыскать крупицы золота, возможно, осевшие в расщелинах скал.

Однажды я пересек озеро в верхнем его конце, где оно сужалось, и поплыл вдоль восточного берега к полуострову, лежащему там, где озеро разделялось на два рукава. Поднялся резкий ветер, и я рискнул отправиться в обратное пятимильное плавание к Отет-Крику только после заката. Во время вынужденной остановки медвежата слазали по желтым скалам к высоким пихтам, которые стеной стояли по обоим берегам полуострова. Устроившись на одной скале, откуда был прекрасный обзор, я долго рассматривал оба рукава и нижний конец озера. Как всегда в поисках золота, платины, бериллия и других ископаемых, я за три следующих дня обследовал устье каждого ручья на протяжении четырнадцати миль и дошел до вытекавшей из озера речки под названием Мидл-Ривер.

Напротив самого устья Отет-Крика, на дальнем берегу северо-восточного рукава мы набрели на добротную хижину из еловых бревен, которая стояла на холме ярдах в сорока от берега. Пристав к берегу, я отправил медведей на дерево, а сам пошел к хижине. Дверь была не заперта. Видно было, что хозяин в этом году побывал здесь. Шкафы были забиты запасом консервов на зиму, а в пристройке за кухней стояла аккуратная поленница дров. Мне сделалось тошно при виде трех дюжин разных стальных капканов и цепей, аккуратными рядами развешанных по стене дровяного сарая.

Я понял, что нет смысла увозить эти орудия пытки на середину озера и топить их там, охотник просто закажет новые.

По-моему, еще никто всерьез не осудил трапперский промысел.