Медвежатник

— Я тебя не узнаю, милый, неужели ты можешь зависеть от чужого мнения? Я всегда считала, что у тебя есть только два идола — деньги и я.

Лесснер великодушно расхохотался:

— Ты ошибаешься, дорогая. Я не язычник, и поэтому у меня нет идолов. Я — барон и принадлежу к древнейшему немецкому роду, а они, как известно, все христиане.

— И как же барон может зависеть от чужого мнения? — капризно надула губки красавица.

— Ну хорошо, хорошо, — мелко рассмеялся барон. — Я сдаюсь! Разве возможно противостоять твоим чарам? Против них бессильна даже кровь немецких рыцарей. Только давай сделаем это как-нибудь поаккуратнее, я не хочу привлекать к своей персоне дополнительного внимания.

— Обещаю щедро наградить тебя за уступчивость, — горячо задышала в ухо старику молодая обольстительница.

— О! Это многообещающее начало.

Глаза Лесснера скользнули по голым плечам дамы и застыли на волнующих изгибах обнаженной груди. Она глубоко вздохнула, грудь ее высоко поднялась.

— Это продолжение, мой господин!

Потомок немецких рыцарей едва справился с искушением, чтобы не поцеловать глубокую ложбинку под шеей.

— Ты никогда не обманывала меня в ожиданиях, я это очень ценю.

Лесснер с радостью осознал, что, несмотря на преклонные годы и стареющее тело, он способен чувствовать себя, как и полсотни лет назад, — молодым. И это главное! И если бы не радикулит да застарелая подагра, так он по-прежнему отплясывал бы на светских балах развеселую мазурку и бегал бы вприпрыжку за молоденькими арфистками.

— В этот раз пойдем ко мне… и не возражай, милый, — слегка прикрыла женщина ладошкой губы банкиру. — Я уже приготовила все, что надо, — завораживала она чарующим голоском.

Многообещающий тон барышни еще более распалил в нем желание. Он явно не ошибся в выборе и не жалел многих тысяч рублей, что ему пришлось вывалить за ее любовь в последние две недели.

— И что же ты приготовила? Я сгораю от нетерпения.

Барышня, взяв банкира под руку, неторопливо уводила его из шумного зала.

— Во-первых, я приготовила широкую постель. С мягкими большими подушками. Когда ты захочешь на нее прилечь, так ты просто провалишься в пух.

— Звучит очень и очень интригующе!

Лесснер невольно ловил на себе взгляды окружающих. Подобное внимание льстило, чего греха таить. На лице каждого второго был написан невольный вопрос: «Какие такие заветные слова знает старый развратник, что юная красавица, пренебрегая кругом ровесников, предпочла им общество одряхлевшего старика? Одним интересом к деньгам объяснить подобный феномен трудновато».

Сам Лесснер сложившееся обстоятельство считал делом обыкновенным. Возможно, брачный союз и вызвал бы в обществе кое-какие пересуды, но ни к чему не обязывающая связь выглядит вполне допустимой и даже добавляет мужчине дополнительные очки.

Подобные тонкости ощущают даже швейцары, и в этот раз бородатый и дородный дядька в ливрее, очень смахивающий на отставного генерала, любезнее, чем следовало бы, протянул банкиру шляпу:

— Пожалуйста, ваше\'ство!

— Прими, голубчик, — сунул он в ладонь швейцару рубль. — Сходи в трактир и выпей водочки за здоровьице моей дамы.

— Покорнейше благодарю. Непременно так и сделаю, ваше\'ство, — и, пряча хитроватую усмешку в пушистые рыжеватые усы, бережно прикрыл за удаляющейся парочкой парадную дверь.

— Чем ты еще хочешь меня удивить, моя лапушка? — попытался обнять Лесснер девушку за талию.

— Ой, какой же ты все-таки страстный, — мягко высвободилась женщина. — Прямо как бог любви.

— Ты меня хочешь обидеть, дорогая? — с чувством спросил Лесснер. — Бог любви в сравнении со мной просто мальчишка.

— Охотно верю. Еще я надушила наволочки, и они теперь благоухают, как букеты сирени.

— Боже, у меня голова пойдет кругом от этого запаха!

— Пусть кружится, только не надо спать.

— Милочка, что ты говоришь! — Лесснер выглядел возмущенным. — Разве можно спать, когда обладаешь такой женщиной, как ты. Скорее всего, можно помереть от бессонницы. Впрочем, я считаю, что это лучшая из смертей. Представляешь, моя радость, как это гнусно слышать — помер от грудной жабы. Брр! Сразу веет чем-то болотным, мерзким, склизким. Кстати, а где ты живешь?

— А мы уже почти пришли. Дорогой, видишь желтый дом с колоннами? — показала барышня рукой в конец переулка, где тусклым желтым светом горели уличные фонари.

— Так, вижу.

— Это и есть мой дом. Моя спальня на втором этаже.

— Проживание в таком особняке наверняка обходится в значительную сумму? — осторожно поинтересовался Лесснер.

— Разумеется, но ты же мне помогаешь. Иначе мне пришлось бы перебираться в дешевенькую гостиницу, а то и вовсе в номера, — звонко расхохоталась дама.

— Ах ты, какая проказница! — изумился Лесснер и предпринял еще одну попытку приобнять барышню. В этот раз более удачную. Почувствовав под пальцами упругое нежное тело, неожиданно для самого себя Лесснер разволновался и произнес глуховато: — Чем ты еще хочешь меня удивить?

Неожиданно на аллею вышел крупный бородач, шевельнул могучими длинными руками и произнес басовито:

— Барин, ты пошто все девицу беспричинными вопросами донимаешь? Устала она от тебя, барин!