Медвежатник фарта не упустит

«Хорошенькая», — подумалось ей, и настроение мгновенно испортилось. Сама Брауде была из тех, кого называют «ни рыба ни мясо». Лицо заурядное. Ноги, увы, далеко не изящные: короткие и толстенькие. Грудь как у девицы-подростка, едва наметившаяся. Про такие говорят — прыщики. Талии почти нет, а зад — если не главная, то отнюдь немаловажная деталь из перечня женских прелестей — почти плоский и взоры противоположного пола абсолютно не привлекающий. Вот глаза да, выразительные, черные, с поволокой и весьма привлекательные. Ну, еще, может быть, волосы. Черные, как воронье крыло, вьющиеся, густые. Впрочем, что такое волосы по сравнению с ножками и попкой? Скорее малозначащая деталь, не более. Правда, вниманием мужчин она никогда не была обделена, но оно было более дружеским, нежели любовным. По дружбе, собственно, и случались у нее соития и с Гиршей Олькеницким, и с Костей Шнуровским, и с Людвигом Бакинским, и с Дризо-Каменским, да и с прочими членами социал-демократического кружка, а потом и комитета РСДРП (б). Ведь всем им было некогда, а потребность в женщине иногда вспыхивала нежданно, вот под руку, вернее, под иную, определяющую мужской пол часть тела и попадала бывшая всегда рядом Вероника Брауде. А что, всем хорошо, к тому же на то и друзья, чтобы помогать друг дружке в затруднительную минуту. Арестантка же, без сомнения, никогда и никому не отдавалась без любви, а это значило, что это чувство она познала, ежели не пребывала в нем и по сей день.

У Вероники Ароновны неприятно кольнуло в левой стороне груди. Да, Вероника Ароновна завидовала. А когда такое чувствование гложет душу и сердце, хорошему настроению места нет.

— Что с Пыхачевым? — как бы вскользь спросила Брауде.

— У него было обнаружено оружие, — посмотрела Веронике Ароновне прямо в глаза Красная Комиссарша. Спокойно и бесстрастно.

— И?

— При аресте он оказал сопротивление, — не моргнув глазом, соврала Красная Комиссарша, — и был убит.

— Утром напишите рапорт и принесите мне, — приказала Брауде сухо. — Вы свободны.

Когда Красная Комиссарша покинула кабинет Брауде, Вероника Ароновна записала в толстую тетрадь имя и адрес проживания Лизаветы и произнесла:

— Идемте, вас хочет видеть Мартин Янович.

* * *

Председатель Казанской Губернской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем Мартин Янович Лацис занимал бывшую библиотеку в доме Набокова, которая до того служила кабинетом Гирше Олькеницкому. В отличие от практика Олькеницкого Мартин Янович был еще и теоретиком красного террора и в одной из своих работ без всяких обиняков писал, что «Чрезвычайная комиссия врага не судит, а разит». Ну, а как до практика, до него было далеко даже Гирше Шмулевичу с его «расстрельными» грузовиками. Любое подозрение в неприятии Советской власти каралось новым председателем Губернской Чрезвычайной комиссии «высшей мерой социальной защиты». Более того, Лацис считал «высшую меру» вполне приемлемой в качестве «предупредительной меры» и в случаях, когда человек только может в силу своей социальной принадлежности сочувствовать врагам революции.

Мартин Янович Лацис, он же Мартын Иванович, настоящее имя которого было Ян Фридрихович Судрабс, справил свое двадцатидевятилетие в декабре прошлого года. Сын батрака Резенбекской волости Веденского уезда Лифляндской губернии, яро ненавидевший как богачей, так и всех русских, он после окончания приходского училища подался в революционеры и освободители Лифляндии от царских узурпаторов-сатрапов. В шестнадцать лет он уже состоял в членах социал-демократической организации Латышского края, а в семнадцать являлся пропагандистом Рижского комитета партии и ЦК СДЛК. С винтовкой в руках юноша Ян Судрабс принимал участие в Первой русской революции и с удовольствием громил и сжигал дворянские усадьбы Голицыных, Долгоруких и Ржевских.

Когда революция задохнулась, вроде взялся за ум, сдал экзамен на учителя и преподавал в приходском училище. Потом решил продолжить учебу в Москве, куда приехал летом 1912 года. Какое-то время учился в Народном университете Шанявского. Через три года он, с новым конспиративным именем Мартын Иванович Лацис, уже входил в Московский комитет РСДРП как руководитель латышской группы революционеров.

В пятнадцатом году по наводке одного из агентов охранки, пробравшегося в Московский комитет партии, Лацис был арестован и сослан в Иркутскую губернию «за противуправительственную агитацию». Через год бежал, приехал в Питер и сразу же был введен в Петроградский комитет РСДРП как проверенный партийный функционер и целиком и полностью по-большевистски настроенный на социалистическую революцию товарищ.

После Буржуазного Февраля Мартын Иванович стал руководителем Выборгского райкома РСДРП и одним из организаторов Красной гвардии.

Был он и делегатом Апрельской Всероссийской конференции РСДРП (б), и 6-го съезда РСДРП (б), и членом Петроградского комитета РСДРП (б), а еще весьма деятельно готовил вооруженное восстание в Петрограде, которое и случилось 25 октября 1917 года.