Медвежатник фарта не упустит

— Меня зовут Михаил Афанасьевич Коробко, — спокойно произнес после паузы молодой человек, совершенно не испугавшись и, кажется, абсолютно не придав никакого значения словам и, очевидно, намерениям Херувимова. А может, он просто не подал вида, так как превосходно владел собой. — А хотите, я вам нарисую ваши перспективы? — неожиданно спросил он.

— Извольте, — с усмешкой произнес бывший полицейский пристав, слегка задетый самоуверенностью молодого мошенника.

— Итак, перспектива первая, — начал Коробко. — Вы сдаете меня полиции, после чего на вашу голову вдруг падает с крыши камень. В лучшем случае вы навеки остаетесь калекой-инвалидом, а в худшем… Или вас переезжает автомобиль. Случайно. Водитель не справился с управлением. Бывает… Или вы идете к себе домой или в нумер, и вдруг вас окликают. Вы оборачиваетесь, и вам прямо в лицо неизвестная дама выплескивает баночку с серной кислотой. Выжить можно, но вот остаться похожим на человека нельзя… Или прямо в вашей парадной неизвестный без всякого объяснения причин всаживает вам в грудь по самую рукоять финский нож. Каково? Что скажете?

Не дав открыть Херувимову рот, Коробко продолжил свою тираду:

— А вот перспектива вторая: вы даже не успеваете заявить обо мне полиции, так как вам, опять-таки неожиданно, падает кирпич на голову, и вы прямиком отправляетесь к праотцам. Или на вас нападают громилы и от страшной обиды, что у вас оказалось нечем поживиться, вам наносят сорок четыре ножевых ранения в область живота и груди. Или вам под ноги бросают бомбу, которая, разорвавшись, оставляет от вас лишь ошметки мяса. Возможно также, что вы просто получите пулю в затылок… Ну, как вам нравятся ваши перспективы? Конечно, я привел не все их варианты; есть еще вероятность погибнуть от крайне болезненного удушения рыболовной леской или электрическим шнуром, быть утопленным в реке или озере, иметься обнаруженным в бездыханном состоянии с вырванным языком и выколотыми глазами, ну, и прочее, прочее, прочее. Словом, вариант вашей трагической и скоропостижной кончины будет зависеть от исполнителя, среди коих, и вы это прекрасно знаете по долгу своей бывшей службы, встречаются большие оригиналы и выдумщики.

Коробко наконец замолчал. Молчал и Херувимов, переваривая сказанное. Без сомнений, Михаил Афанасьевич знал, о чем говорил.

Этот интереснейший и насыщенный своим содержанием разговор происходил в Казани, в зале ресторации гостиницы «Волга», принадлежащей миллионщику купцу-заводчику Кекину. Именно сюда занесло Херувимова в его розысках мошенника Лжедемченко. И надлежит сказать, что была минута, когда надворный советник пожалел, что нашел его.

В тот самый момент, когда он представил, как лежит в подворотне с сорока четырьмя ранениями, истекая кровью, а жизнь выходит из него, как воздух из проколотой шины рессорной коляски, господин Коробко сделал ему предложение:

— Поскольку человек вы ныне без положения и средств, к тому же обиженный и недооцененный властями, я, как защитник униженных и оскорбленных, каким вы, несомненно, являетесь, протягиваю вам руку помощи и предлагаю вступить в нашу организацию, все члены которой являются братьями по духу. В борьбе обретем мы право свое!

Последняя фраза показалась Херувимову знакомой и напоминала не то лозунг, не то девиз. Только вот чей, он вспомнить никак не мог.

— А что за организация? — осторожно спросил он.

— Как, вы еще не догадались? — удивился Михаил Афанасьевич, вскинув белесые брови. — Наша организация называется партия социалистов-революционеров, — в упор глядя на Херувимова, продолжил Коробко. — А я имею честь быть членом Совета партии при ее Центральном комитете.

— А-а, — протянул Херувимов. — Понятно.

— Ну, и каково будет ваше решение? — с интересом посмотрел на надворного советника Михаил Афанасьевич. — Сами понимаете, долго ждать мы не можем. К тому же иметь в рядах нашей организации бывшего полицейского пристава Петербурга, с его связями и опытом, весьма полезно. Полагаю, рядовым членом партии вы пробудете недолго и вскоре станете одним из руководителей какого-либо комитета нашей партии, скажем, Казанского. Что вы на это скажете?

— А вы знаете, я согласен, — произнес после недолгого раздумья Херувимов.

И правда, лучше быть средней руки партийным функционером, нежели стоять колом с выпученными глазами и раздувшимся животом на дне реки с привязанным к ногам камнем.

Так началась партийная жизнь бывшего пристава Тверской части Москвы надворного советника Херувимова, в результате которой он и стал старшим следователем Казанской Губернской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем, рекомендованный на это место влиятельным членом ЦК партии социал-революционеров Михаилом Афанасьевичем Коробко.

Воистину, неисповедимы пути Господни.