Медвежатник фарта не упустит

— Не узнаете, господин пристав? Простите, товарищ старший следователь Губернского чека. — Глаза Родионова светились недобрым огнем. — Вижу, не узнаете. Похоже, не очень у вас с памятью… — Тон его сделался мягким и зловещим одновременно. — Тогда разрешите вам напомнить: меня зовут Савелий Николаевич Родионов. Ну что, припоминаете, господин… прошу прощения, товарищ Херувимов?

Бывший пристав попытался было подняться, чтобы убежать, но Савелий ударом кулака опрокинул его в опилки.

— Ну что, вспомнили? — повторил он свой вопрос.

Херувимов, утерев с губы кровь, моргал глазами и молчал. Верно, раздумывал. Да и что ему говорить?

— Так вспомнил ты меня или нет? — тряханул Родионов плечо отставного пристава так, что у того из стороны в сторону голова мотнулась, как у куклы. — Отвечай, сволочь.

— Вспомнил, — одними губами ответил Херувимов.

— Не слышу! — гаркнул Савелий.

— Вспомнил, — уже громче повторил следователь.

— Ну, а теперь рассказывай.

Глава 28. ОН НЕ ДОТЯНЕТ!

— Простите, товарищи, с вами случайно нет врача? — переминаясь с ноги на ногу, спросил адъюнкт, вытирая ветошью, как и положено машинисту, руки. По крайней мере, так считал сам химик.

— А что такое? — спросил Лацис, цепко осматривая адъюнкта с ног до головы и хмурясь.

— Моего помощника ранило, — ответил, прямо глядя в глаза председателю Губчека, химик. — Осколком гранаты.

— Вероника Ароновна! — позвал Мартин Янович, не отпуская взглядом несостоявшегося профессора, исполняющего в данный момент роль машиниста поезда. — Подойдите к нам.

Брауде, бросив папиросу на землю и прижав ее носком ботика, подошла к своему шефу.

— Вот, — Лацис наконец перевел взгляд с адъюнкта на свою помощницу и заместителя, — товарищ машинист просит нашей помощи. У него помощника ранило осколком гранаты. Вы ведь обучались на женских медицинских курсах?

— Какое-то время, — ответила Вероника Ароновна.

— Значит, знаете, как накладывать повязки, останавливать кровь и прочее?

— Ну, да…

— Сходите, пожалуйста, вот, с товарищем, посмотрите, что там. И доложите потом мне.

— Слушаюсь.

Они с химиком прошли к паровозу. Адъюнкт помог Брауде взобраться в кабину и поразился бледности лица Мамая. Смуглый от природы, теперь он был похож на никогда не видевшего солнца старого затворника.

— Отойдите, — почти оттолкнула она плечом электрического мастера, стоявшего возле Мамая. — Ну, что тут у нас?

Брауде наклонилась над Мамаем и отняла его руку от раны. Затем, четкими выверенными движениями пальцев ощупала рану, качнула головой и, взяв руку Мамая, положила ее на окровавленную тряпицу.

— Держите крепче, — сказала она ему строго и добавила уже мягче: — Как можно крепче. Сможете?

Мамай кивнул. Брауде вытерла о тряпицу, предложенную электрическим мастером, запачканные в крови руки и нашла взглядом химика.

— Помогите мне.

Адъюнкт, придерживая за руку, помог ей спуститься с паровоза. Затем спрыгнул следом.

— Ну, что скажете? — спросил химик, когда они отошли на несколько саженей от паровоза.

— Ваш товарищ очень тяжело ранен, — не сразу ответила Брауде.

— И что делать? — растерянно произнес адъюнкт. — Может, в какую больницу его определить?

— Где вы здесь видите больницу? — обвела взглядом полустанок Вероника Ароновна. — Больница есть только в Свияжске. Но я сомневаюсь, что он до нее дотянет.

Она остановилась и посмотрела в глаза химику.

— У вашего товарища задета печень, — тихо сказала Брауде. — Мне уже приходилось сталкиваться с подобного рода ранениями. Он проживет еще от силы минут двадцать. А если тронуть осколок, и того меньше. Ему уже ничем нельзя помочь.

Брауде достала из кармана портсигар, взяла папиросу, глубоко затянулась.

— Вы сможете ехать дальше?

— Да, — машинально ответил помрачневший адъюнкт.

— Тогда… желаю удачи.

Вероника Ароновна круто повернулась и пошла, не оглядываясь, к вагонам.

* * *

Золото из автомобиля Бочкова погрузили быстро. Покурили возле вагонов, поговорили о всяком-разном и засобирались далее. Перед тем как рассаживаться по вагонам, товарищ Лацис, переговорив с Брауде, подозвал двух латышских стрелков из личной охраны и велел им сесть к машинистам.

— Так, на всякий случай, — пояснил он товарищам. — Там у них помощник ранен. Так чтобы не удумали чего.

Через минуту с небольшим поезд, шумно выпустив несколько облачков пара, двинулся дальше, держа направление на Красную Горку.

В кабине паровоза царило молчание. Химик молча смотрел на дорогу, электрический мастер молча сыпал уголек в топку, Мамай молча страдал от боли и предчувствия скорой смерти. Молчали и двое латышских стрелков, посматривая то на Мамая, то на адъюнкта.

— А ты не похош на машиниста, — сказал вдруг один из стрелков, обращаясь к химику.

— Зато ты похож на мою старшую сестру Глашу, — огрызнулся адъюнкт. — Та вот тоже так говорила: «А ты ведь не в гимназию идешь, Леня, а к своим дружкам-приятелям. То-то они вчера весь вечер тебя под окнами высвистывали».

Несколько минут проехали молча.

— А почему фас трое? — снова нарушил молчание прежний стрелок. — Машинисту полошен только отин помощник.