Медвежье солнце

Игорь двигался наверх. Сознание словно отключилось, вернувшись в те времена, когда он карал предателей за свою королеву, – тогда он действовал так же бесчувственно, механически. Убийца в нем никуда не делся, оказывается.

Грохот вокруг стоял невыносимый – сверху кинули гранату, Стрелковский успел отпрыгнуть назад, но все равно взрывом смело, оглушило, протащило по лестнице вниз, на второй этаж; если бы не щит, поставленный придворным магом, уже подыхал бы тут. Но защита сработала, истончившись до невидимости. Сверху кричали, лестница загорелась, пошел едкий дым, и, к его счастью, видимость стала совсем никакой. Игорь поднялся, потряс головой и снова, по кромке пылающей лестницы, давясь дымом, побежал наверх, стреляя. Затормозил у открытых дверей, прыгнул на лихорадочно перезаряжающего пистолет охранника-человека, вывернул ему руку, сломал шею и откинул того в сторону.

В спальне загнанная в угол Дробжек отмахивалась от двух разозленных берманов покореженным табуретом, чуть в стороне стоял еще один, видимо, маг. Капитан, пригнувшись в обманном движении, с треском вломила одному из нападавших, тот покачнулся и упал. Стрелковский не видел, в каком состоянии ее щиты, поэтому стрелять во второго нападающего не решился – зато выстрелили в него, и пуля опалила ему шею, просвистев мимо, а вторая больно ужалила в плечо.

Дробжек с тревогой глянула на Игоря и отвлеклась, выставляя щит еще и на него, – и этим воспользовался маг, ударив северянку чем-то электрическим, мощным. Ее защита лопнула, и Игорь рванул туда – потому что маг опять двигал пальцами, на которых потрескивали голубоватые искры. Второй берман чуть сдвинулся в сторону, чтобы не мешать, – на него-то и прыгнул Стрелковский, долбанул локтем в висок, коленом в живот и ботинком по голени и получил в ответ такой удар под дых, что в глазах потемнело. Но увернулся от очередного удара, подсек противника, заваливая на пол, – пусть берман был мощнее, Игорь оказался умелее.

В мага, пытающегося кастовать, Дробжек метнула табурет, но тот скользнул по щитам и с грохотом упал на пол. Люджина спешно выставила руки вперед, видимо, пытаясь поправить свою защиту. Но не успела – в нее снова полетел разряд. И Игорь, двинув ногой в лицо пытающегося подняться бермана, успел нырнуть под этот разряд, почувствовал на мгновение, как онемевает почему-то левая сторона, а потом и все тело, – и затрясся. Боль была такая, будто его кипятком ошпарили, а затем о камень приложили. Окружающее поплыло и потухло.

– Ах ты ж сука, – сказала капитан измученно, вдохнула глубоко, прикрыла глаза и ударила Тараном, нарушая первую заповедь боевого мага – не тратить силы организма, если резерв исчерпан. Щиты соперника смялись, сам он отлетел к стене, да так и остался лежать там. Сразу потянуло в мышцах, выкрутило суставы: не имея возможности брать энергию из резерва, дар брал ее из тела, и организм спешно перерабатывал жир и мышцы в тепловую энергию, освобождал печень от гликогена. Моментально осунулось лицо, набухли вены на руках, закрутило в желудке и в горло плеснуло желчью.

Люджина села рядом с начальником, ощупала его. Пульс не чувствовался. Расстегнула рубашку: вся грудь Стрелковского была в красных ветвистых ожогах, и рукав пропитывался кровью. Целителем капитан была, прямо скажем, слабеньким, но сердце заводить их учили – и она снова потянула энергию из своего тела, сконцентрировала ее на кончиках пальцев и, чувствуя, как болезненно сокращаются мышцы, упрямо вытягивая внутренний резерв, ударила. Сердце молчало, и она повторила. Снова и снова, ощущая, как начинает кружиться голова, а в горле течет кровь из лопающихся сосудов.

Снизу раздавались выстрелы, крики, но она не обращала на них внимания. Шептала: «Не отпущу!» Ругалась и сглатывала свою кровь. И раз за разом давила на грудь, пытаясь завести сердце, делала короткие передышки. И снова била разрядами – до черных точек в глазах. Стрелковского выгибало, потряхивало, но сердце его молчало.

На одной из попыток – десятой? двадцатой? – когда руки у северянки уже посинели и истончились, он выгнулся, захрипел, сжимая кулаки, – и задышал со страшным свистом, как будто у него была дыра в гортани.

Так их и нашли – истощенную, не способную встать от слабости женщину и неочнувшегося Стрелковского. Из дома Свенсена обоих повезли в ту же больницу, где почти два месяца назад лежала капитан Дробжек. Люджина упрямо держалась в сознании, морщась, вдыхала резкий запах лекарств и спирта – ей сразу поставили капельницу, вкололи препарат для поддержки сердечной деятельности – и рассказывала сопровождающему оперативнику, что́ происходило в доме до появления штурмовой группы.