Медвежья злоба

Речка. Лесная, чистая. Вода прозрачная, с шумом перекатывается через камни, лежащие на дне. Время от времени образуются завалы из крупных камней на середине реки. И вода там пенится, крутится бурунами. Дна реки в таких местах не видно. Омут? Не омут? Однако глубина. Здесь под камнями и прячутся хариусы – харитоны. Стоят рыбы на течении вяло, перебирая разноцветными плавниками. Ждут пищи. И как только упадёт на воду насекомое или проплывёт мимо малёк, тут же метнётся к нему стрелой хариус. Мелькнёт в воде бурая продольная полоса на его боку, чёрные крупные пятнышки на спине. И опять тишина. А река течёт и течёт, не останавливается.

Охотничий участок Оленевых со всеми избами и прорубленными в тайге путиками передавался из поколения в поколение. Промысловая изба, к которой сейчас подошёл Сашка, была проста по своей конструкции и в то же время имела необходимый минимум удобств для длительного проживания. Зимовье по своим размерам считалось крупным, хотя и не превышало в длину и ширину четырёх с половиной метров. Сашка остановился перед избой. Долго стоял, курил и смотрел на зимовье. Спешить было некуда. Таёжная жизнь только начиналась, а жить ему в стоявшем прямо на земле срубе придётся столько, сколько определит Господь Бог. Прежде чем войти, он внимательно осмотрел односкатную крышу.

Покрытая досками, вытесанными из колотых половинок брёвен, она была ещё крепка. Это Сашку порадовало, и он зачем-то постучал ладонью по брёвнам. Рука ощутила крепость дерева, мягкость мха. Он глубоко вздохнул, перекрестился и толкнул плечом небольшую, плотно закрытую входную дверь, сделанную из тёсаных деревянных плах. Дверь открылась. Чтобы войти внутрь, пришлось чуть пригнуться. Дневной свет, попадающий в зимовье через небольшое окошко, освещал печь, нары, скамейку и стол с чурбаком для сидения. Сашка закурил и присел к столу. Глаза привыкли к сумеркам. Он осмотрелся. Всё в избе было так, как оставил отец, когда в последний раз жил здесь. Дрова лежали на жердях под потолком.

– Нужно печь затопить, – сказал Сашка вслух.

Он нащипал лучины, наполнил дровами печь-каменку и чиркнул спичкой. Дрова защёлкали в топке, в избе запахло дымом. Огонь загудел в трубе, нагревая печные стены, сложенные из плоских, поставленных на ребро камней, взятых прямо из ручья или реки. Вся хозяйственная утварь в избе была самодельная. Делалась она в длинные зимние ночи отцом, дедом и прадедом. Берестяные чашки-коробочки для хранения муки, сухарей, хлеба и посуды стояли на полках. Здесь же лежали аккуратно вырезанные отцовскими руками из липы деревянные ложки. Сашка осмотрел туески, и ему захотелось есть. Он увидел стоявшую в углу удочку, взял её в руки. И тут же вспомнил, что у него в шапке всегда хранился прицепленный крючок с куском лески, как раз для того, чтобы поймать на обед несколько хариусов. Проверил свою шапку.

«Так и есть! Уда на месте!». Где и на каких перекатах, под какими камнями скрываются хариусы, поджидая свою добычу, Сашка знал с детства. Оставалось только сделать искусственную мушку, и он тут же нашёл то, что искал. За наличником двери оказалось несколько птичьих перьев от глухаря. Сашку охватил азарт рыболова.

Заброшенная умелой рукой мушка, описав полукруг, легла на воду. Как раз немного повыше ямки, где, по Сашкиному мнению, должны были стоять хариусы. Чуть проплыла по течению, обогнула торчавший из воды камень и попала в небольшой водоворот. Закрутилась на одном месте. Сашка почувствовал удар по руке и сразу услышал всплеск крупной рыбы. Подсёк. Хариус, испугавшись, резко бросился в сторону. Выскочил из воды и забился на речной поверхности, кувыркаясь и норовя порвать леску. Снасть выдержала рыбий напор. Сашка леску не ослаблял, держал только внатяжку. Прошли минуты борьбы человека и попавшегося на крючок хариуса. Сашка аккуратно подвёл утомлённую рыбу к берегу. Рывок, и хариус бьётся на земле. «Ещё парочку поймать, и сыт буду». Сашка снимает хариуса с крючка. Да, тут, в тайге, клёв что надо. Не то что у деревни, где река загажена. По берегам – земляные отвалы-завалы. Техника рвёт ковшами речное дно. Река умирает. «Чёртова золотодобыча!» Не успел Сашка ругнуться, как второй хариус закувыркался на поверхности воды…

* * *

Два вездехода медленно ползли по разным берегам таёжной речки. Гусеницы тяжёлых машин лязгали но камням, мяли лёгкий мох и ломали невысокие кусты ягоды-голубики. Разрывали железными шинами лесную землю, оставляли на ней долго не заживающие раны.

На одной машине сидел милиционер в бронежилете с автоматом в руках. На другой – старатель в камуфляжном офицерском бушлате и с охотничьим карабином на коленях.