Медвежий сад

Антон Бессонов страдал. Ему хотелось написать учительнице прощальное письмо, убить Шубина, потом себя и успокоиться навеки. О родителях он не думал. Какое ему дело до них? Они не понимают его, не признают его право на самостоятельный выбор, не уважают в нем личность. Они помешали ему умереть…

О, как он возненавидел их за это! Если бы не отец с матерью, он не наломал бы дров и не опозорился перед любимой женщиной. Теперь она будет презирать его, и поделом. Она не поверит, что Шубин – убийца. Решит, что Антон из ревности оклеветал его.

– Наверное, она сейчас проклинает меня, – шептал он в подушку. – Я разбил ее иллюзии! Я стал ее врагом…

В то же время он как бы наблюдал за собой со стороны, и собственный пафос смешил его. Два разных Антона испытывали разные чувства. Один корчился в муках, а другой нервно хихикал. Эта двойственность пугала и забавляла его.

Антон много читал в детстве, и романы из родительской библиотеки произвели на него неизгладимое впечатление. В том нежном возрасте любовь между мужчиной и женщиной казалась ему восхитительной сказкой. Лучше бы он не читал, а сидел за компьютерными играми, как его сверстники!

Антон считал свое чувство к учительнице чистым и светлым, но тайком от всех заглядывал на порносайты. Чистота и свет возбуждали в нем болезненную страсть, чего он жутко стыдился. Он часто воображал, как они с Алей занимаются любовью… и желал власти над ней. Лучше было убить себя, чем признаться в этом.

«Я даже из окна прыгнуть не сумел! – мысленно сокрушался Антон. – Я лузер, неудачник! Надо мной все смеются! И она тоже… Я из ревности обвинил тренера в убийствах. Не исключено, что это так и есть. Но я обрадовался поводу очернить его!»

– Ты спас Алю от верной смерти, – вступал в полемику второй Антон. – Ты открыл ей глаза на Шубина. Он никакой не герой!.. Он – моральный урод, маньяк и должен сидеть в тюрьме.

«У меня нет доказательств против него, кроме злосчастной куртки, – возражал первый. – Я не видел, как Шубин убивал, я не застал его на месте преступления. По сути, я солгал Але! Я выдал желаемое за действительное. Я хочу, чтобы он оказался убийцей! Я бы с удовольствием отправил его за решетку, разлучил с Алей навсегда! Я плохой человек…»

– Ты влюблен и борешься за свое чувство, – оправдывал его второй Антон. – Тут годятся любые средства, лишь бы победить. Аля не оценила тебя по достоинству, потому что мерзавец Шубин вскружил ей голову. Женщины обожают мерзавцев! Так было во все времена. Ты читал об этом в романах, но не сделал выводов.

«Все, хватит! Замолчи! – взмолился первый, терзаемый раскаянием и муками совести. – Я больше не могу!»

Скрипнула дверь, и в комнату заглянула мать.

– Что случилось, Антоша? – испуганно спросила она. – Ты кричал во сне.

– Я не сплю, мам.

– С кем же ты говорил?

– Тебе послышалось, – раздраженно буркнул он. – Иди к себе, оставь меня в покое!

– Антоша, сынок, так нельзя…

– Не смей называть меня Антошей! – вызверился парень. – Не смей со мной сюсюкаться! Я уже вырос, а ты этого не заметила.

– Антоша… ой, прости… – растерялась она, боясь оставить его одного. – Хочешь, я посижу с тобой, как раньше, в детстве? Помнишь? Я читала тебе сказки на ночь, а ты долго не засыпал… все спрашивал, когда встретишься со своей принцессой.

– Жизнь – не сказка, мам. Лучше бы ты научила меня правде.

– А в чем эта правда? – вздохнула женщина, присаживаясь на край его постели. – Никто не знает. Каждый судит по-своему…

– Правда точно не в деньгах. И вообще, посмотри вокруг, мам! Все, что вы проповедуете, пусто и никчемно!.. Везде сплошная грязь, ложь и корысть! А еще стыд. Тебе не бывает стыдно?

– Мне нечего стыдиться. Я живу по правилам, не подличаю, не ворую…

– Скажи еще, что никому не завидуешь и не желаешь зла ближнему.

– Не желаю, – неуверенно ответила она.

– А я желаю! Желаю! – с надрывом простонал Антон. – Меня гложет зависть, я готов… на что угодно! Жаль, что в книжках не пишут, как добиваться своего и при этом оставаться человеком. Ваши хваленые правила – утопия! Только тот, кто их нарушает, имеет всё!

Мать молчала, со слезами на глазах слушая его упреки. Психолог предупредил ее, чтобы она набралась терпения и не перечила сыну. В его возрасте дух протеста обострен до крайности. И не стоит подталкивать парня к пропасти.

– Я хотел умереть… – выдохнул он. – Зачем вы мне помешали?.. А, знаю! Вам с отцом было бы стыдно за сына-самоубийцу!.. Что люди скажут?! Как вы будете объясняться? Вот что для вас главное… Это вовсе не я! Не дай бог, на вас станут показывать пальцем и говорить: «Пока они деньги загребали лопатой, единственного сына проворонили. Так, мол, им и надо! Богатые тоже плачут!»

Мать в самом деле расплакалась. У нее не было слов, которые убедили бы Антона в обратном. Она вдруг осознала, что в какой-то мере он прав.

– Мы с папой любим тебя…