Медвежий угол

Гурова подняли, заботливо ощупали и задали несколько идиотских вопросов насчет самочувствия. Он ничего не ответил, оттолкнул в сторону Крячко и на подгибающихся ногах подошел к самому краю овражка. Мусор на дне оврага разметало взрывом, и теперь глазам любого желающего открывалось страшное зрелище – скорченный изуродованный труп пожилого человека в одежде защитного цвета.

Неслышно подошла Мария и тут же, зажав ладонью рот, точно пытаясь затолкать обратно рвущийся крик, отпрянула. Гуров обернулся и, крепко сжав ладонью ее плечо, заглянул в глаза.

– Вы сильная женщина, – сказал он. – И жить все равно надо – куда деваться?

Крячко, возившийся около неподвижного тела Савинова, вдруг поднял голову и радостно сообщил:

– А ведь этот гусь живой, шеф! У него под ватником, оказывается, бронежилет надет. Предусмотрительный, гад!

– Это к лучшему, – устало сказал Гуров. – Потому что, сдается мне, второго ты завалил по-настоящему.

Глава 15

Возвращение в Накат трудно было назвать триумфальным. Вскоре после перестрелки пошел сильный дождь, в лесу сделалось совсем темно и мрачно, и Гуров понял, что придется уходить. На руках у них с Крячко были омертвевшая от горя Мария, перепуганный учитель и контуженый Савинов, которому выстрелом, похоже, перебило грудину. Он чувствовал себя очень скверно и периодически пытался упасть в обморок. Оперативники даже не стали связывать ему руки.

Его подельником, которого Крячко, как выяснилось, все-таки застрелил наповал, оказался незнакомый молодой человек с русой челкой и стальной печаткой на правой кисти. Больше о нем сказать было нечего – никаких документов при нем не оказалось.

Гуров намеревался поискать машину заговорщиков, а заодно и дорогу – он подозревал, что добрались они в Моисеев лес по той же самой дороге, по которой трейлеры везли из Светлозорска отходы. Но от этих планов пришлось отказаться – в поддержке нуждалась Мария, необходимо было срочно везти в больницу Савинова, а к тому же их единственный проводник Фомичев наотрез отказался продолжать поиски. Ему было очень неловко, но он проявил неожиданную твердость.

Гуров и сам понимал, что довести дело до конца не удастся. Вдвоем они просто не могли всего осилить. Более того, как это ни было страшно, под дождем пришлось бросить даже прах охотника и неизвестного молодого человека – перевозить трупы на «Москвиче» было немыслимо – да и как бы они добрались до «Москвича»?

Одним словом, возвращение было тягостным. Приехали в Накат, когда уже начало смеркаться. Поселок утонул в потоках дождя и казался вымершим. Савинова отвезли в больницу. Гуров предложил было остаться там и Марии, опасаясь за ее психическое состояние, но она отказалась наотрез. На пару с уцелевшим псом она сошла на своей окраине и вернулась в темный опустевший дом. Уходя, она ни разу даже не оглянулась.

Гуров поднял на ноги Шагина и препоручил Савинова его заботам – под честное слово о полной конспирации. Савинова поместили в отдельную палату, в которой окна очень кстати были затянуты решетками. Ему оказали необходимую помощь и оставили в больнице под особой охраной. В качестве охраны Гуров назначил Крячко. В создавшейся ситуации довериться кому-либо еще Гуров просто не мог.

Он сразу же попытался связаться с Москвой, но местные телефонисты только извинялись и говорили о каком-то повреждении кабеля. Гуров плюнул и пошел в гостиницу.

Первым делом он хотел привести себя в порядок, но, вернувшись в свой номер и взглянув на себя в зеркало, понял, что задача эта практически невыполнима. Выглядел он теперь даже хуже, чем бывший летчик Легкоступов, и не только за счет травм и синяков. Весь гардероб его погиб, превратился в жалкие обноски, и разыгрывать роль джентльмена из столицы он теперь не мог при всем желании. Это обстоятельство очень сильно подействовало на Гурова – внешность и одежда были его слабым местом.

Тем не менее он принял холодный душ и принялся за безнадежное дело. Когда он безуспешно пытался в десятый раз отчистить замызганный, потерявший форму пиджак, в дверь осторожно постучали. Гуров открыл. На пороге стояла женщина редкой красоты.

Но даже не это было главным – помимо красоты в ней было что-то даже более манящее – какое-то внутреннее очарование, чарующая улыбка, свет в глазах… Гуров сразу вспомнил, что ее дружки сделали с Крячко, и сухо сказал:

– Ищете Гурова? Это я. Чем могу быть полезен? Учтите, поехать с вами я никуда не могу, поэтому, если у вас есть полномочия, начинайте переговоры, если нет – скатертью дорога! – сомнений, что это ТА женщина, у него не возникло – для Наката она была слишком хороша и слишком роскошно одета.

Женщина растерялась. Такого конкретного подхода к вопросу она никак не ожидала. Чарующая улыбка вдруг сделалась натянутой и жалкой. Но Гуров даже не успел укорить себя за слишком резкий тон, как вдруг следом за женщиной в комнату ввалились два поистине великана в дорогих темных плащах и стильных шляпах. Без разговоров они ткнули Гурову под ребра дула пистолетов и угрожающе прогудели хором: