Медвежий угол

Мая аккуратно собрала с пола остатки блузки и заметила, что пуговицы расплавились и застряли в сливном отверстии, а синтетический материал вопреки ее ожиданиям не превратился в пепел. Ана бы сказала: «Фак, Мая, если я кого-то убью, напомни мне, чтобы я не просила тебя помочь мне с уборкой!» Мае так ее не хватало. Слов нет. Довольно долго Мая сидела на полу в ванной и плакала, пытаясь убедить себя, что надо позвонить Ане, но так и не смогла. Нельзя ее в это втягивать. Не надо вешать на нее свои тайны.

Уборка ванной заняла больше часа. Она отскребла остатки блузки от пола и положила в пакет. Затем подошла к двери и, дрожа, остановилась на пороге – мусорный контейнер стоял в десяти метрах от дома. На улице было светло, но это не имело значения. Она боялась темноты среди белого дня.

25

Ана шла в школу одна, вцепившись в телефон, будто это пистолет. Она держала палец на спуске, но не звонила. Самым главным из данных ими обещаний было никогда не бросать друг друга, и не ради безопасности: оно их уравнивало. Потому что в остальном они разительно отличались. Ане легко давалось все, что связано с природой, и в лесу Мая без нее бы не выжила, но как только они возвращались в город, Ана видела, что жизнь Маи не идет ни в какое сравнение с ее собственной. Мая жила с мамой и папой, у нее был брат, дом, в котором не пахло перегаром и куревом. Мая – умная, веселая и популярная. Лучше учится. У нее музыкальные способности. Она смелая. Умеет заводить друзей. И нравится мальчикам.

Если бы Ана оставила Маю в лесу, та бы погибла. Как же она не понимает, что, оставив Ану на вечеринке одну, она тоже обрекла ее на погибель. Они ведь пообещали, что никогда не оставят друг друга, только это обещание и делало их равноправными.

Ана держала палец на спуске, но не звонила. Много лет спустя она прочитает в одной старой газете про исследование, которое показало: за физическую боль отвечает тот же участок мозга, что за ревность. Ана сразу поняла, о чем речь. Вот почему ревность причиняет такую сильную боль.

Амат и Фатима, как обычно, стояли на остановке. Впрочем, обычного в их жизни осталось мало. Накануне Фатима зашла в супермаркет, так с ней все вдруг стали здороваться. А когда она расплачивалась на кассе, пришел Фрак, владелец этого магазина, и попытался уговорить ее взять продукты бесплатно. Сколько он ни упрашивал, Фатима, понятное дело, не согласилась. В конце концов этот великан развел руками и посетовал: «Ты упрямая, как сама зима. Теперь я понимаю, в кого Амат пошел».

Вот и сейчас, за несколько минут до автобуса, мимо проезжал Фрак на своем белом автомобиле. Притормозив, он сказал, что как раз случайно ехал мимо по дороге из другого своего супермаркета. Фатима и не знала, что подумать. Сначала она отказалась от его предложения подбросить их в ледовый дворец, но увидев, как Амат смотрит на белый автомобиль, передумала. Фатима села спереди, рядом с Фраком, и в зеркало заднего вида смотрела на сына, раздувающегося от гордости.

Во время утренней тренировки Амата на трибуне рядом с Фраком сидели Суне и Петер. А едва Фатима вошла в кабинет генерального директора, чтобы выбросить мусор, тот вскочил со своего места, протянул ей корзину и пожал руку.

Когда Кевин с Литом вошли в школу, там уже было полно народу. Все повернулись в их сторону. Никогда Лит так не радовался, что поблизости нет Беньи. Голова у него шла кругом от внимания тех, кто решил, будто он теперь лучший друг Кевина. Поэтому он даже не заметил, что Кевин со словами «пойду посру» удалился в туалет и запер за собой дверь. Старый друг знал, что Кевин никогда не пойдет за этим в школьный сортир.

Уединившись, Кевин порвал сто крон на мелкие части и спустил в унитаз. Не включая свет. Не глядя на себя в зеркало.

Амат догнал Закариаса возле шкафчика в коридоре. После матча они не встречались, и Амат только сейчас понял, что ему следовало позвонить другу. Закариас был зол и обижен, Амат тотчас понял, что звонком он бы не ограничился.

– Привет… прости за субботу, все так быстро произошло, я…

Закариас закрыл дверцу, покачав головой.

– Понимаю. Вечеринка для своих. С твоей новой командой.

– Да ладно тебе, я вовсе не… – начал было Амат, но Закариас не дал ему договорить:

– Все в порядке. Теперь ты звезда. Понимаю.

– Зак, ты чего, я…

– Папа передает привет и поздравления.

Последнее было для Закариаса мучительнее всего. Его отец работал на фабрике, где все обожали хоккей. Основал «Бьорнстад-Хоккей» ее бывший рабочий, и все фабричные до сих пор считали, что клуб принадлежит им. Закариас многое бы отдал за то, чтобы отец мог похвастаться на работе сыном-юниором. Даже тот факт, что Закариас дружит с одним из них, заставлял отца сиять от гордости. Амат проглотил слова, которые собирался сказать, и стал подыскивать другие, но вдруг бейсболка слетела у Закариаса с головы, а сам он повалился на шкафчик. Рядом громко хохотали двое парней из выпускного класса, чьих имен Амат не знал.

– Ой! Мы тебя не заметили! – хихикнул один.