Медынское золото

Полонянка, та, что помоложе, поняла предупреждение и застыла. Она и старшую схватила за плечи, чтобы та лишним шумом не привлекла ненужного внимания неведомой опасности. Скор одобрительно подумал, что девушка, несмотря на ненависть, что сквозила в каждом её взгляде, прекрасно понимает, в каком положении они очутились, и предпочитает иметь дело с проклятым лесным колдуном, чем с родной нежитью. И уж в отношении забавника Элькирана никаких иллюзий у неё нет.

По каменным ступеням Скор неслышно взбежал на второй этаж, выглянул в бойницу окна и увидал, наконец, своих. Тут же стало понятно, почему товарищи ушли, не дождавшись его. Отряд отходил к разбитой крепости, испуганные погонщики жались к ратникам, стараясь одновременно не упустить скот. Лучники отходили последними, готовые в любой миг стрелять. Четверо бойцов с секирами тоже изготовились к сражению, хотя и понимали, что, случись беда, им не продержаться и минуты.

А вокруг плотной кучки людей и животных с безумным видом гарцевали семь штук сатиров. Они скакали, размахивали руками и длинными хвостами; из-под копыт летели комья земли, то один, то другой монстр вдруг прекращал пляску, усаживался и принимался чесаться, словно блохастая собака. Покуда уроды были настроены мирно, но никто не мог бы сказать, в какую секунду звериное веселье превратится в звериную ярость. И уж тогда сатиры кинутся на врага все разом и не оставят ничего живого. Люди-козлы не были хищниками и не убивали для пропитания. Они убивали для развлечения.

Скор сбежал вниз. Девушки, забившись в угол, ждали его. Хоть и наманки, а понимают, что смерть рядом кружит. Скор показал, чтобы они поднимались наверх, и сам, пятясь, пошёл следом. Теперь он не сомневался, что кровавый след у фонтана оставлен раздвоенным копытом сатира. Вот только ушёл ли он со всем стадом или бродит где-то неподалёку и в любую секунду может выскочить из-за угла?

— Хе! — раздалось с женской половины дома.

Скор молниеносно наложил на тетиву тяжёлую боевую стрелу, изготовился к стрельбе. Сатир выбежал на середину дворика и замер, давая рассмотреть себя во всей красе. Меньше всего напоминал он шаловливого козлёнка, с какими, бывает, сравнивают сатиров в побасках. Ростом козлёнок вымахал на две головы выше Скора, узловатые руки напоминали сосновые корни, мощный волосатый торс совершенно естественно переходил в козлиные ноги с раздвоенными копытами, под стать молодому лосю. Но главное — лицо. Назвать его мордой не поворачивался язык, но и лицом это тоже не было. Кучерявые волосы, а вернее — шерсть, и рожки, игриво торчащие в разные стороны. Бешеные жёлтые глаза с вертикальным зрачком, широкий рот с большими неровными зубами, то разинутый в бессмысленной ухмылке, то изображающий презрительную гримасу. Борода, какая частенько бывает у людей, но называется козлиной. И во всём этом ни проблеска мысли, одна только мощь, которая не знает, куда себя применить.

Сатир скакнул обратно в дверной проём, тут же вернулся. Но теперь он держал в одной руке избитое, размозжённое человеческое тело. Старуха, что сидела за прялкой в женской половине дома и которую соплеменники Скора не тронули, предоставив своей судьбе. Судьба свершилась быстро и решительно, оборвав пряжу вместе с жизнью.

— Хе! — отчётливо произнёс сатир и одним движением оторвал у изувеченного трупа ногу. Понюхал окровавленные останки, скривился недовольно и отбросил их прочь, словно надоевшую игрушку. Наклонился над сочащимся фонтаном, принялся громко лакать.

Дальше наблюдать за резвящимся чудищем Скор не мог. Он знал, что в одиночку победить нежить почти невозможно, что на вопль раненого сатира немедленно сбежится всё стадо, но покорно наблюдать за играми уродской твари и ждать, когда она обнаружит скрывшихся людей и превратит их в новую живую игрушку... было свыше сил. К тому же в недобрую минуту вспомнились слова старшей пленницы: «Монстрики, для забавы».

Тетива звонко щёлкнула, стрела — боевой срезень — с десяти шагов ударила в волосатую спину, перебив хребет.

— Хек! — В выкрике не было ни боли, ни ярости, а скорее удивление. Сатир поворотился на враз ставших непослушными ногах, и жёлтые глаза уставились в лицо Скора, мгновенно обнаружив его в узком проходе второго этажа.

Следующая стрела погасила один глаз, но к этому времени смертельно раненный сатир уже вопил дурным блеющим рёвом, созывая на голову обидчика всё своё племя. Он пытался всползти по лестнице, но Скор выстрелил ещё, вогнав стрелу во второй глаз, и этого достало даже для нежити. Сатир скорчился и скатился со ступеней.

Скор сбежал следом, схватил ещё дёргающегося монстра за изогнутый рог и основание хвоста, запредельным усилием поднял многопудовую тушу и кинул её в сторону фонтана, сбив мраморную бабу с постамента. Он уже слышал перестук копыт и вопли спешащих сатиров. Стадо оставило людей, которые хотя и казались потешной игрушкой, но всё же внушали опасения, и помчалось на зов обиженного. Когда зовёт месть, сатиру изменяет природная весёлость.