Медынское золото

Некоторое время легионер молчал, наверное, слушал, что шепчет ему затаившийся маг. А что шептать? Сейчас надо извиняться и топать назад, пока добром отпускают. Силой они здесь не пройдут.

Краем глаза, щекой Скор почувствовал какое-то движение. Головы не повернул, но понял, что Потокм покинул укрытие, вышел на открытое место и встал рядом. Конечно, Анк лучший из защитников среди колдунов, но и Скор напрягся, готовый, если надо, прикрыть старшего своим телом.

— Если вы поклянётесь соблюдать наши законы и исполнять обычаи, — медленно произнёс Потокм, — мы позволим вам пройти на наши земли и жить вместе с нами.

— Мы свободные номеи, — произнёс легионер так поспешно, что ясно было, это он говорит от себя, не дожидаясь подсказки колдуна. — В рабство мы не пойдём ни к кому.

— У нас нет рабов. Жизнь в лесу тяжела, здесь может выжить лишь свободный человек. Если вы согласитесь, вы станете одними из нас. Вы будете охотиться на наших угодьях, вместе с нами пахать землю и защищать общую нашу свободу. Ваш колдун войдёт в наш круг и будет говорить за вас. Если вы не согласны, то уходите. Вас никто не тронет.

Долгую минуту легионер молчал. Ждал старик Потокм, ждал Скор, не снимая стрел с тетивы, ждали лучники на засеке. Потом прозвучало:

— Мы согласны.

Шестым чувством Скор воспринимал, как исчезает звенящее напряжение, опускаются луки, как переводит дыхание Анк. И в наманском ветеране словно исчез твёрдый, но готовый сломаться стержень. В глазах женщин появилось что-то напоминающее надежду. У парнишки с бунчуком дрожали губы, казалось, он сейчас заплачет. И только малыш, вцепившийся в материн подол, продолжал смотреть строго и скорбно.

— Это мудрое решение.

Потокм подошёл к мальчишке с бунчуком, коснулся его руки:

— Приветствую тебя, брат. Теперь у нас снова будет двенадцать могучих колдунов. Ты сильный маг, раз сумел привести сюда людей, лучших среди номеев.

* * *

Провожать пришельцев в селение Потокм отрядил Скора, Хисама и Закрая. Закраю было велено сразу же вернуться на засеки, рассказать, как встретили и устроили наманцев.

— А вы двое можете не возвращаться. День — не расчёт, а у вас невесты скучают.

Теперь небольшой караван двигался по лесной тропе, которую человек непривычный вряд ли принял бы за дорогу.

— Одного в толк не возьму, — говорил Закрай, пользуясь тем, что гости не понимают языка. — Почему старо́й сказал, что это лучшие из наманцев? По-моему, так охвостье какое-то. Если все наманцы таковы, то их и бить было без нужды. Тухлый народишко.

— Сам ты охвостье, — осадил брата Скор. — Если народ себя изжил, среди него маги не родятся. А у этих, видишь, совсем ещё мальчишечка, а дед Потокм его братом назвал. И те, кто с этим парнем пришли, вправду самые лучшие. Они не самые сильные, сильные погибли в бою. Они не самые слабые, те стали рабами и тоже в конце концов погибли. А это — самые упорные и живучие. Они и через степь прошли, и в лесу не пропадут. Потому их дед Потокм к нам и зазвал. Нашему народу такие люди нужны. А ты говоришь, охвостье. Ничего-то ты не понимаешь...

— Учить тебя ещё и учить, — добавил Хисам, стараясь не коверкать слов.