Медынское золото

— Сейчас, я сейчас... — пробормотала она, повернув к Скору лицо с глазами ослепшими от боли. Вряд ли она в таком состоянии могла что-то видеть и вряд ли была способна хоть на какой-то не самоубийственный поступок. Но своего она узнать смогла, это умение покидает колдуна последним.

— Лежи спокойно, — ответил Скор, изготовившись к стрельбе. — Наши должны подойти, а ты покамест боль заговаривай.

Первый легионер показался среди камней, и Скор аккуратно вбил стрелу ему в переносицу. Конечно, свои не умеют стрелять, гарцуя на конях, но в дальности и точности стрельбы никому не уступят. Никакие пращники лучника взять не могут, пока в колчане есть стрелы. Ну а потом — не обессудь... Пращник поднял с земли подходящий камень, вот он и при оружии, а лучник без стрел всё равно что с голыми руками.

Но пока стрелы были в избытке, и Скор расчётливо держал врага на расстоянии, отстреливая только самых нетерпеливых. Стрела с тяжёлым трёхгранным наконечником — эта пробивает стальной панцирь. Срезень с наконечником, подобным лунному серпу, попадёшь таким в шею, и летит голова, словно срубленная саблей кочевника. И противник отступает, устрашённый невиданным оружием. А выигранное время работает на того, кто победит там, где сошлись основные силы воюющих.

— Наши... уже... идут!.. — с придыханием твердил Скор, выпуская стрелы, которых оставалось совсем мало. — Уже... идут...

И боги услышали молитву-заклинание, потому что легионеры начали отходить, и там, где только что блестели стальные нагрудники, показались фигуры в войлочных шапках и заполоскался волосяной бунчук безо всякого имперского орла. Степняки поняли, что происходит, и пошли на приступ. Ворота по-прежнему были закрыты, но в том месте, где обвал разрушил стену, можно стало пройти, пусть без коней и обоза. А пройдя, ударить имперцам в тыл и открыть ворота.

Скор опустил лук, повернулся к Наште и попытался, не потревожив ногу, где по отбелённой ткани расплывалось кровавое пятно, поднять Нашту. Он видел, что осколок кости прорвал плоть и остро торчит наружу, причиняя страшную боль. Нашта застонала, впилась в руку Скора.

— Не тронь! Рёбра тоже сломаны. Свинцом, гад, попал.

Скор беспомощно оглянулся. Одному раненую не снести, нужны носилки. Своих нигде не видно, впрочем, как и легионеров. Только люди Катума карабкаются по камням, стремясь вышибить противника из уцелевшей части твердыни. Один из воинов показался вдруг знакомым, и Скор заорал, размахивая руками:

— Хисам, сюда!

Степняк оглянулся и, различив на камнях светлую фигурку, немедленно поспешил на помощь.

В такую минуту некогда разговаривать. Хисам не спросил, почему Нашта очутилась здесь, отчего на богатырке столь неподходящий к бою наряд и где остальное лесное войско. Досадливо простонал: «Ай!» — словно это ему нанесена тяжкая рана, выдернул из саадака две короткие стрелы, обломил наконечники, склонился над искалеченной ногой.

— Терпи, больно будет.

Распорол набрякшую кровью порточину, медленным, но сильным движением выпрямил сломанную ногу. Скор лишь зубами скрипнул, едва ли не сам чувствуя, какую боль испытывает сейчас Нашта. Острый конец кости скрылся в ране, обильно выступила тёмная венозная кровь.

Скор поспешно сорвал с пояса лекарскую суму, что была у каждого воина, добыл клок кудели, опрокинул на неё крошечную берестянку с мёдом. Уж что Бурун наговаривал на этот мёд, но кровь он останавливал и не позволял войти в рану огненной лихоманке. Хисам кивнул, молча взял лекарство, наложил на больное место.

Перевязывают кровавую рану подолом рубахи. Обычно рвут рубаху у самого раненого, но сейчас Скор, не раздумывая, принялся стаскивать бронзовый гардианский нагрудник, который получил перед боем.

— Нет, — остановил его Хисам, распахнул прошитый железной проволокой халат, который заменял ему доспехи, снял обмотанный вокруг шеи пуховый платок. Купцы, продавая такие платки, протаскивают их сквозь девичье колечко, показывая, сколь тонка работа. Оттого по всему миру козьи платки считаются женскими, хотя на самом деле это часть воинского снаряжения. Никакой мороз не может просквозить всадника, если у него поддеты пуховая безрукавка и платок. А сверх того, пуховый платок получше любой кольчуги спасает от сабельного удара. Но это уже для разборок среди своих, когда степь бьётся со степью. А покуда две обломленных стрелы были плотно припелёнуты платком к покалеченной ноге, так что та оказалась словно в лубке.

— Эх, вояки, — произнёс Хисам, — девушку на смерть послали!

Легко, словно младенца, он поднял Нашту на руки.

— Осторожно! — предупредил Скор. — У неё ребро сломано.

— Ничего... — прошептала Нашта, прижавшись к груди батыра. — И не больно почти.

— Туда! — Скор указал на склон, с которого только что спустился.