Мег. Первобытные воды

Очень остроумно! Джонас топчется под дверью. Слышит, как плачет дочь. Да уж, звание Лучшего отца года мне точно не светит.

За отпущением грехов Джонас идет в комнату к сыну. Стучится. Открывает дверь.

Четырнадцатилетний подросток с каштаново-рыжими вихрами, торчащими из-под бейсболки «Филадельфия Филлис», слишком поглощен видеоигрой, чтобы поднять глаза.

– Дэвид?

– Я уже сделал домашнее задание.

Джонас опускается на колени возле сына. Смотрит, как руки мальчика умело нажимают на кнопки. На мониторе копия старого мини-аппарата Джонаса.

На экране возникает тупая морда мегалодона цвета слоновой кости, челюсти перемалывают сдвоенный хвостовой плавник спасающегося бегством кита-убийцы. Из раны хлещет алая кровь, окутывая картинку, точно дым из трубы.

КОСАТКА. СМЕРТЕЛЬНАЯ РАНА: 250 ОЧКОВ. ПРОДОЛЖАЙТЕ КОРМЕЖКУ.

– Почему ты всегда управляешь мегом? Почему не глубоководным аппаратом?

– Ангел гораздо забавнее.

По экрану проносятся картинки мини-аппаратов. Дэвид нажимает на кнопки, посылая за ними мега.

– Похоже, тебе нравится преследовать своего старика?

– Это тысяча очков.

– Значит, тысяча очков. Не забудь выгравировать это на моей могиле. Идет?

– Тсс!

Джонас с трудом подавляет желание выключить чертову видеоигру – напоминание о том, как могла бы сложиться его жизнь. Предложения о продвижении темы, выплаты за авторские права… Все это было, да сплыло.

Вместе с молодостью.

Он разворачивается и уходит. Задерживается у двери в комнату Дани. Слышит, как она говорит с кем-то по телефону на своем молодежном жаргоне. Жалуется на жизнь.

Иллюзия родительского долга…

Открывается входная дверь.

– Джонас?

Он спешит вниз. Приветствует жену словами:

– Где ты была? Я несколько часов пытался дозвониться тебе на мобильный!

– Я же тебе говорила, телефонная компания меня вчера отключила. – (Длинные черные волосы Терри Тейлор затянуты в тугой узел; прическа еще больше подчеркивает азиатские черты лица; в свои сорок с хвостиком она по-прежнему очень красива.) – А почему ты не работаешь?

– Не могу работать в этом доме. Меня то и дело отвлекают.

– Тогда вынь из машины продукты. Хорошо?

Джонас вздыхает. В одних носках идет к внедорожнику, достает из открытого багажника столько пластиковых пакетов, сколько может унести, и нечаянно бросает взгляд на машину, припаркованную возле внедорожника жены.

Замечает вмятину на капоте.

Обнаруживает царапину на левом крыле.

Джонас роняет пакеты с продуктами и обследует капот, который вдобавок еще и неплотно закрывается.

Чем дальше, тем интереснее.

– Терри!

Она выглядывает из входной двери:

– Чего ты так разорался?

– Ты видела капот «крайслера»?

– Видела. Она сказала, это случилось вчера вечером на парковке.

– Интересно, где это она парковалась? На площадке для гонок на выживание? Треклятая машина обходится нам в двести пятьдесят в месяц плюс еще три тысячи в год за страховку. Тебе не кажется, что ей стоило быть немного поаккуратнее…

– Джонас, остынь.

– Я всего лишь прошу немного уважения.

Кипя от негодования, Джонас открывает переднюю дверь «крайслера». В салоне воняет табаком. Протягивает руку, чтобы поднять капот, и обнаруживает под сиденьем пакет с марихуаной.

– Терри!

…А тем временем мигрень уже сверлит мозг где-то за глазным яблоком.

Океанографический институт Танаки

Монтерей, Калифорния

Темно-синий водяной вал накатывает на берег, гребень волны обрушивается на мелководье и, коснувшись скрытых под водой бетонных стен рукотворного канала, раздваивается. Одна половина волны превращается в пену и тихо умирает на ближних подступах к берегу, а другая несется в канал, набирая скорость по мере продвижения в основной бассейн лагуны Танаки.

Миндалевидные глаза старика следят за очередной накатившей волной, рокот обрушивающихся волн успокаивает душу, но мысли продолжают метаться в такт нескончаемым всплескам, эхом разносившимся по пустой арене, словно хруст бумаги. Со своего наблюдательного пункта – алюминиевой скамьи в верхнем ряду западных трибун – он видит абсолютно все: наступающий Тихий океан, канал для океанских вод, рукотворный аквариум размером с озеро, уходящий за горизонт оранжевый диск солнца.

Восьмидесятидвухлетний Масао Танака поправляет воротник, ежась от колючего океанского ветра, завывающего в пустой бетонной чаше бассейна. Слезящиеся глаза старика прищурились от лучей света, отражающегося от поверхности лагуны. Некогда лазурные воды превратились в оливково-зеленые: водоросли разрослись так бурно, что процесс стал неуправляемым. Некогда сверкающая А-рама, примостившаяся в южной части арены, точно гигантское стальное пугало, покрылась ржавчиной, впрочем, так же как и трибуны, комнаты отдыха, фуд-корт и сувенирные ларьки.