Читаем Мэгги Кэссиди полностью

Мы вышли на линию, вздрагивая от внезапного зябкого порыва воздуха с улицы; проверили сцепку, плюнув на доски, растерли кедами, уперлись одним и пригнулись, словно бы ползти, но на больших и указательных пальцах. Проверили, как колени сгибаются, покачались, хорошо ли балансируем. Зрители наблюдали безумие гонщиков – бегунов, точно греческих спартанцев – и Сократово молчание пало на толпу, когда стартер поднял пистолет. К моему великому изумлению, краем глаза я заметил, что цветной парнишка распростерся на полу чуть не лежа – не стартовая позиция, а фантастика, нечто невозможно современное, подводное и подземное, точно боп, точно новый жест поколения. Имитация великого Бена Джонсона[49], который пробежал 60 ярдов ровно за 6 секунд, а этот пацан из вустерских трущоб совершенно ополоумел, если копирует того, кто непостижимо побил мировой рекорд на 0,2 секунды, сказочного призрачного спринтера, негра из Коламбии в конце 30-х годов. Гораздо позже в жизни я увижу американских негритянских пареньков, что слизывают с Чарли Паркера[50] и на уличных углах называют себя Птицей, и там будет то же самое – сынок этого жеста раннего боп-поколения, как я безмерно понял, когда увидел такое в первый раз. Мы покачались на задумчивых пальцах на самой грани взрыва факта, бум, когда мысль о беге крахом рушится в сам бег, старт спринта. Мой дружбан – чье имя уже несколько мною забылось, какое-то негритянское имя непостижимой анонимности и унижения – Джон Генри Льюис, вот как его звали – он рванул поперед пистолета, и мы все ринулись на фальстарт, но притормозили, когда пистолет щелчком вернул нас на место, он впереди всех – Мы перегруппировались к мысленным мукам нового старта. Я присел, увидел его слева от себя и ниже, он легко подвис, готовясь взлететь от пола – и как я и предсказывал, у меня самого в уме лишь абсолютная уверенность что стартер выстрелит он выстрелил, но меня там уже не было. Я летел, к счастью по правилам, едва-едва не обогнав пистолет – никто этого не понял, кроме меня и стартера, а стартером был Джо Гэррити, который мог определить, кто на пистолет прыгает, когда это не по правилам, и был негибок (то есть не жульничал) в своем знании, жалости и чувстве долга. Я полетел впереди моего негра, моего Джима, глаза полузакрыты, чтобы не видеть ужаса его черной кожи у своей груди, и врезался в ленточку с хорошим опережением, но едва ли начав ощущать, как он меня догоняет, поскольку он слишком поздно набрал ошеломленную скорость и знал, что его в любом случае побили, к тому же – разумом. Остальные тоже не совсем вылетели – Джон Казаракис, который только-только начал приходить к осознанию того, какой он замечательный спортсмен, висел на хвосте у Джона Льюиса, отставая на каких-нибудь полдюйма, от меня – на фут, и тоже нагонял. Но мой мускулистый очертя голову рывок разгромил тощих демонов скорости все равно, и единственно – силой воли. Это как когда я видел, как Билли Карр бежал так быстро, что споткнулся на бегу и как-то удержался в воздухе, потом снова обрел под собой ноги и буквально швырнул себя по воздуху на финишную ленточку, сплошная мускулатура и белая мощь, 3,5, разбив всех великих спринтеров колледжа, когда сам в старших классах учился… Билли Карр после этого отправился в Нотр-Дам, что для Лоуэлла блистал неким таинственным богатством, таящимся в густых кронах особняков на Андовер-стрит зимней ночью золотых домашних огоньков, летом – славные девчонки заканчивают школу и прогуливаются под кружавчиками ветвей в печалях уличных фонарей за кустами, по аллейкам, меж железных оград, под надутыми губками – платочки…

Мою победу над Джоном Льюисом приняли аплодисментами, а сам я воспринял ее с трепетом – когда отскочил от мата, прислоненного к стене, украдкой глянул на Джона и поймал лишь белки его глаз, что уступали свою победу в забеге мне. Он даже покачал головой и что-то мне сказал, типа «Чувак, ты» или «Ч-черт», и мы вместе рассмеялись, идя назад.

Уже устанавливали барьеры на 35 ярдов, суета, болтовня, репортеры впечатывают результаты:

СПРИНТ 30 ЯРДОВ – Финальный забег (Время: 3,7) – Дулуоз (Лоуэлл), Льюис (Вустер), Казаракис (Лоуэлл)

Перейти на страницу:

Все книги серии Азбука-классика

Город и псы
Город и псы

Марио Варгас Льоса (род. в 1936 г.) – известнейший перуанский писатель, один из наиболее ярких представителей латиноамериканской прозы. В литературе Латинской Америки его имя стоит рядом с такими классиками XX века, как Маркес, Кортасар и Борхес.Действие романа «Город и псы» разворачивается в стенах военного училища, куда родители отдают своих подростков-детей для «исправления», чтобы из них «сделали мужчин». На самом же деле здесь царят жестокость, унижение и подлость; здесь беспощадно калечат юные души кадетов. В итоге грань между чудовищными и нормальными становится все тоньше и тоньше.Любовь и предательство, доброта и жестокость, боль, одиночество, отчаяние и надежда – на таких контрастах построил автор свое произведение, которое читается от начала до конца на одном дыхании.Роман в 1962 году получил испанскую премию «Библиотека Бреве».

Марио Варгас Льоса

Современная русская и зарубежная проза
По тропинкам севера
По тропинкам севера

Великий японский поэт Мацуо Басё справедливо считается создателем популярного ныне на весь мир поэтического жанра хокку. Его усилиями трехстишия из чисто игровой, полушуточной поэзии постепенно превратились в высокое поэтическое искусство, проникнутое духом дзэн-буддийской философии. Помимо многочисленных хокку и "сцепленных строф" в литературное наследие Басё входят путевые дневники, самый знаменитый из которых "По тропинкам Севера", наряду с лучшими стихотворениями, представлен в настоящем издании. Творчество Басё так многогранно, что его трудно свести к одному знаменателю. Он сам называл себя "печальником", но был и великим миролюбцем. Читая стихи Басё, следует помнить одно: все они коротки, но в каждом из них поэт искал путь от сердца к сердцу.Перевод с японского В. Марковой, Н. Фельдман.

Басё Мацуо , Мацуо Басё

Древневосточная литература / Древние книги

Похожие книги