Мэгги Кэссиди

— Это точно, Эмиль. — Какая-то прикидка наско-ряк. — На самом деле, Эмиль — (и вот работа уже срастается, поскольку у Рольфа никого из знакомых нет больше во всей Новой Англии, кого бы он себе взял, кроме Эмиля Дулуоза, а на дворе как раз запарка) — в прошлую субботу я в ночь работал на «Теле», они мне звонят часов в шесть уже, постоянный у них заболел и не явился, поэтому я говорю «Ладно» и подъехал к ним, и господи ты боже мой — и свинец плавить пришлось, и столько гранок им отлил, что и в десятитонный грузовик бы не влезли, а закончил аж в шесть часов утра, вся шея занемела и ноги отнялись — всю ночь просидел —

— Я понимаю, Джим — Только на прошлой неделе сам старый пердун ко мне подходит, говорит, поехали спектакль поглядим, а потом у Билла Уилсона в номере партию распишем, а это же все в Лоуренсе, и мы из самого Андовера как погнали — Ох, там много хороших девчонок танцевало, мы понасмотрелись, и так и эдак в этом клубе «Жемчужина», на Холлис-стрит, и пивка попили, и я Биллу говорю: «Мне ж надо этот номер доверстывать еще», — а Билл смотрит на меня, ну вроде как: что ж ты до самой полуночи-то сидел —

А тем временем пацанчик с газетами в руке ждет, пока два старых приятеля — его босс и большой толстый дядька — прекратят трепаться, но они не прекращают —

Эмиль, полчаса спустя, выходит на снег, могуче откашливается, в рот — сигару, и семенит оттуда, что твой Малыш Рут или У. К. Филдз [41] точно так же надувшись, меленькими шажками, но хитренько и жалостно ухмыляясь всем, врубаясь глазами в улицы Лоуэлла.

— Ох да зарадибога, вон старик Чарли Макконнелл шкандыбает, у него этот хренов «форд-Т» с тех же самых пор, как у меня в 1929-м такой появился, и в Лейквью тогда на пикнике — даже тогда у него на физиономии было написано — жалкий неудачник, и до сих пор так, а я слыхал, у него все как надо получилось — Эта работа в Ратуше хорошие деньжата ему приносит, да и не прикончила его, и домик себе оттяпал в Предгорьях — Я-то никогда против Макконнелла ничего не имел — (хмыкает себе под нос, кашляет) — Ну, это уж как масть пойдет, наверное, их одного за другим земелькой засыплют на кладбище Эдсона, и уж больше не поездить нам так в Бостон… Годы, годы, сколько ж лет пролетело… сжирают… лица… уважаемых… да и неуважаемых людей… в этом городишке… не могут… ничего мне сказать… Я и не знаю, кто там Рай унаследует, кто ад, богатства, золото и все эти невообразимые бессчетные кассы, все нищие зассанные клочочки всех до единой могилок отсюда и до римской епархии и обратно, ей-богу, я все это видал и слыхал. Когда меня увезут ногами вперед, лучше пускай много денег не тратят, я-то все равно из своей глиняной перинки оценить этого не смогу — А им это лучше прямо сейчас понять. Ха ха ха ха! Ну и городок, если вдуматься — Лоуэлл —

Он подавил вздох.

— Что ж, именно тут моя женщина шторки повесила уже, видать, навсегда. А молокосос сидел в кухне возле радио, по имени Эмиль. Видимо, старушка предвидела, что с нею станет — такого зверя себе заимела, — но вместе с тем она, наверное, неплохо справилась с клочками — травы — И мне удалось поваляться вокруг ее пикника. Жена моя Энжи — Ладно. Господи, подскажи мне, если что-то пойдет не так, а Ты не захочешь, чтобы я туда шел. Я лишь стараюсь, чтобы всем хорошо было. И если я не смогу ублажить Тебя и весь свет да еще и Ти-Жана, то не смогу ублажить льва ангела и агнца одновременно. Слава те, Господи, и убери отсюда этих дерьмократов, пока вся страна псу под хвост не пошла!

Теперь он уже разговаривал сам с собой вслух и рассекал снег, нагнув голову, стиснув зубы от слякоти, поля шляпы опущены, пальто запорошено белым, в эти чудные таинственные часы обыкновенного дня в обыкновенной жизни в обыкновенной холодной тоскливой жизни.

Выскочив из «Пейзанского клуба» в час, школьный день окончен, шагая с Джи-Джеем и всей бандой, я столкнулся с отцом, когда он заворачивал за угол моста на Муди-стрит в самый завывающий покров метели, что сдувала все городские мосты, и по снежным доскам дальше домой мы кегельными шарами покатились вместе — банда впереди, мы с Па позади, треплясь и болтая.

— Мне на тренировку в четыре —

— Я приду на открытие в субботу — Слушай, а если нам вместе поехать?

— Конечно. Поедем с Луи Морином и Эмилем Ладо на автобусе —

— Ах, Ти-Жан, ты б знал, как я горжусь, что у тебя в команде все хорошо получается, ей-богу, аж мое старое сердце радуется. Я сегодня работу у «Рольфа» получил — похоже, я тут задержусь на какое-то время — Старый Мрачный Котейка — я, конечно, буду глаза мозолить, но ты на меня внимания не обращай. Буду на правительство гундеть, про то, куда Америка катится с тех пор, как я таким же пацаном был, как ты. А ты все равно не бери в голову, парнишка, — но, может быть, когда старше станешь, поймешь, каково мне —

— Ага, Па.

— Подумать только, а — ха ха ха —

— Слушай, Па!

— Что, парнишка? — поворачивается ко мне нетерпеливо, смеясь и блестя глазами.

— Ты знаешь, кто в конце концов побил того новичка Уитни во Флориде?