Мегрэ и Клошар

- Он пришел в себя?

- Не совсем, но начал поглядывать вокруг с интересом. Трудно выяснить, осознает ли он, где и в каком состоянии сейчас находится.

- Повязки ещё не сняли?

- На лице их нет.

- Вы считаете, что он уже сегодня окончательно очнется?

- Это может произойти в любую минуту. Вы желаете, чтобы я вас предупредили, как только он заговорит?

- Нет. Я сам приду к вам.

- Сейчас?

Да, именно в эти минуты. Ему не терпелось познакомиться поближе с самим человеком; пока что он видел лишь его забинтованную голову. Уходя, он заглянул в комнату инспекторов, где Лапуэнт печатал на машинке показания страховщика и его заикающегося друга.

- Я иду в Отель-Дьё. Когда вернусь, не знаю.

Ходу было всего всего-ничего. Он шел туда, как к соседям, не спеша, трубка - в зубах, руки - за спиной, в голове - рой довольно нестройных мыслей.

Подходя к больнице, Мегрэ наткнулся на толстушку Леа, как и вчера, одетую в свою розовую кофту; она с раздосадованным видом отходила от окошка справочной для посетителей. Клошарка тут же кинулась к нему.

- Знаете, месье комиссар, мне не только не разрешают навестить его, но даже отказываются говорить о его состоянии. Грозились вызвать ажана, чтобы тот вышвырнул меня за дверь. У вас есть новости о Тубибе?

- Мне только что сообщили, что ему стало значительно лучше.

- Есть надежда, что он выздоровеет?

- Это вполне вероятно.

- Сильно Тубиб страдает?

- Не думаю, что он это осознает. Предполагаю, что ему делают нужные уколы.

- Вчера какие-то хмыри в штатском пришли и забрали его личные вещи. Это были ваши люди?

Он утвердительно кивнул, добавив с улыбкой:

- Ничего не бойтесь. Все ему вернут.

- Вам все ещё не ясно, кто это ему такую подлянку устроил?

- А вам?

- В течение тех пятнадцати лет, что я живу на набережных впервые случилось, чтобы кто-то напал на клошара. Мы ведь, прежде всего, люди безобидные, и вы должны знать это лучше, чем кто-либо.

Сказанное слово понравилось Леа и она его повторила:

- Да, безобидные. Мы даже не деремся друг с другом. Каждый уважает свободу других. Если бы этого не было, зачем бы тогда было спать под мостами?

Он повнимательнее присмотрелся к Леа, отметил, что её глаза были несколько подернуты красными прожилками, лицо стало ещё более багровым, чем вчера.

- Вы выпили?

- Чтобы заморить червячка...

- Что говорят ваши приятели?

- Ничего. Когда видел в этой жизни все, уже не забавляет что-то там комментировать.

Когда Мегрэ уже переступал порог здания, она спросила:

- Могу я подождать вас, чтобы узнать последние новости?

- Не исключено, что я задержусь надолго.

- Ничего. Все равно, где ошиваться - тут или где-то еще...

Она опять обрела хорошее настроение, свою детскую улыбку.

- У вас не найдется, случаем, сигаретки?

Он показал на трубку.

- Ну, тогда понюшку табаку... раз нечего курить, хоть пожую...

Мегрэ вошел в лифт вместе с двумя медсестрами и больным, которого везли на каталке. На четвертом этаже нашел старшую медсестру, которая выходила из палаты.

- Вы знаете, где он лежит. А я присоединюсь к вам буквально через минуту... А то меня вызывают в службу неотложной помощи.

Как и накануне, взгляды лежачих больных дружно сфокусировались на нем. былое такое впечатление, что они его узнали. Комиссар сразу же направился к койке доктора Келлера, держа шляпу в руке и наконец-то увидел его лицо, с которого сняли практически все повязки, оставив лишь несколько лейкопластырей.

Тубиба ещё вчера побрили, и он мало походил на свое фото в удостоверении личности. Заострившиеся черты лица, землистый цвет кожи, тонкие губы. Но особенно поразило Мегрэ выражение его глаз, когда комиссар неожиданно поймал его взгляд.

Сомнений больше не было: Тубиб рассматривал его, и это не был взор человека, ещё не пришедшего в сознание.

Комиссара смущало то, что их общение происходит в молчании. С другой стороны он не представлял себе, что мог бы сейчас сказать Келлеру. Около кровати стоял стул, и он, усевшись на него, скованно произнес вполголоса:

- Вам лучше?

Мегрэ был уверен, что его слова не затеряются где-то там, в тумане мыслей больного, что они будут замечены и поняты. Но устремленные на него глаза все ещё оставались неподвижными, и в них отражалось лишь полное безразличие.

- Вы меня слышите, доктор Келлер?

Это было началом длительной и не оправдавшей надежд борьбы.

Глава пятая

Обычно Мегрэ редко разговаривал с супругой о текущем расследовании. Впрочем, он не обсуждал его и со своими ближайшими сотрудниками и, как правило, ограничивался тем, что раздавал им различные поручения. Это объяснялось его особенной манерой работать по делу, пытаться понять, мало-помалу проникнуться жизнью людей, о которых о ещё вчера не имел ни малейшего представления.

- Что вы об этом думаете, Мегрэ? - частенько спрашивал его следователь во время выезда бригады на место происшествия или восстановления обстоятельств преступления.

И во Дворце правосудия повторяли его неизменный в таких случаях ответ:

- Я никогда не думаю, месье следователь.

И кто-то однажды глубокомысленно уточнил:

- Так оно и есть, он просто пропитывается людьми и обстоятельствами.