Мегрэ в школе

Он направился в школьный двор и пришел туда в тот момент, когда дети неторопливо — не то что на переменку — выходили из класса и группками направлялись к выходу. Там были сестры и братья. Уже почти взрослые девочки вели младших за руку, и некоторым надо было пройти до дому около двух километров.

Только один мальчик поздоровался с ним, вежливо сняв фуражку. Это был Марсель Селье. Остальные прошли мимо, с любопытством поглядывая на него. На крыльце стоял учитель. Мегрэ подошел к молодому человеку, тот отвел его в сторону и пробормотал:

— Вы хотите со мной поговорить?

— Несколько пустячных вопросов… Вы бывали раньше в Сент-Андре?

— Нет. Я приехал сюда впервые. Я преподавал в Ла-Рошели и в Фурра.

— Вы были знакомы с Жозефом Гастеном?

— Нет.

Парты и скамьи в классе были черные, все в царапинах, с лиловыми чернильными подтеками, оставлявшими на некогда лакированной поверхности золотисто-коричневые пятна.

Мегрэ подошел к первому окну слева, увидел часть двора, сада и сарай для садовых инструментов. Потом перешел к окну справа и увидел из него задний фасад дома старухи Бирар.

— Вы не заметили ничего особенного в поведении детей?

— Они были весьма сдержанны. Возможно, они стесняются.

— Они ни о чем не шушукались, не передавали друг другу записочек во время урока?

Заместителю учителя было не больше двадцати двух лет. Мегрэ явно его смущал, но не столько тем, что был из полиции, сколько своей знаменитостью. Он, без сомнения, вел бы себя точно так же и перед известным политическим деятелем, и перед кинозвездой.

— Уверяю вас, я не обратил на это внимания. А надо было?

— Что вы думаете о Марселе Селье?

— Минуточку… это который? Я еще плохо знаю их фамилии…

— Самый толстый… хороший ученик…

Учитель перевел взгляд на первую парту, за которой, по-видимому, сидел Марсель. И тогда Мегрэ решил сесть на место Марселя, с трудом засунув ноги под слишком низкую парту. Отсюда, через второе окно, он увидел не огород, а липу во дворе и дом Гастена.

— Вам не показалось, что он чем-то обеспокоен, расстроен?

— Нет. Я помню, что спрашивал его по арифметике и отметил, что он очень способный мальчик.

Справа от дома учителя виднелись окна вторых этажей других домов.

— Возможно, завтра я попрошу у вас разрешение понаблюдать за ними во время урока.

— С удовольствием. Кажется, мы с вами остановились в одной и той же гостинице. Здесь, в школе, мне удобнее готовиться к урокам…

Мегрэ простился с ним и направился к дому учителя. Он хотел повидать не мадам Гастен, а ее сына, Жан-Поля. Он прошел уже половину пути, но, заметив, как шевельнулась занавеска, тут же остановился. Мысль о том, что он снова очутится в маленькой душной комнате перед расстроенными лицами матери и сына, была нестерпима.

Мегрэ стало не по себе. Его одолевала непреодолимая лень от ритма деревенской жизни, от белого вина, от солнца, которое медленно спускалось за крыши.

А что, собственно, он здесь делал? Десяток раз во время следствия он чувствовал себя абсолютно беспомощным и бесполезным. Внезапно он окунулся в самую гущу жизни людей, дотоле ему неизвестных, и ему надо было разгадывать их самые сокровенные тайны. В данном случае это даже не было его обязанностью. Он приехал сюда по собственной воле, потому что какой-то учитель долго ждал его в «чистилище» сыскной полиции.

Над деревней медленно сгущались синие сумерки. Пахнуло свежим, чуть влажным воздухом. Кое-где засветились окна. Кузница Маршандона вырисовывалась в вечерней синеве красным пятном, было видно, как пляшут там языки пламени, раздутые мехами.

В лавчонке напротив, как на рекламной картинке в календаре, неподвижно сидели две женщины, и только губы их медленно шевелились. Казалось, они говорили по очереди и после каждой фразы печально опускали головы. О чем они говорили? Может, о Леони Бирар?

Возможно. А может, о завтрашних похоронах, которые должны стать незабываемым событием в истории Сент-Андре…

В заведении Луи мужчины по-прежнему играли в карты. Так они, должно быть, ежедневно проводили многие часы, обмениваясь одними и теми же фразами, время от времени протягивая руки к стаканам и потом вытирая губы.

Он собирался уже войти и усесться в свой угол в ожидании обеда, как вдруг внезапно остановившийся около него автомобиль заставил его отпрянуть в сторону.

— Я вас напугал? — окликнул его веселый голос доктора. — Вы еще не нашли виновного?

Он вышел из машины, закурил сигарету.

— Это не очень похоже на Большие бульвары[2]? — спросил он, взмахом руки обводя все вокруг: плохо освещенные витрины, кузницу, церковную паперть с полуоткрытыми дверями, откуда просачивался слабый свет. — Вы бы посмотрели на все это зимой. Ну как, привыкаете помаленьку к нашей деревенской жизни?

— Леони Бирар не всегда отдавала письма адресатам.

— Вот старая ведьма! Недаром некоторые называли ее жабой. Если бы вы только знали, как она боялась умереть!

— Она чем-нибудь болела?

— Всеми смертельными болезнями. Но не умирала.