Мегрэ забавляется

Итак, с благодушием было покончено. Всего несколько минут тому назад Мегрэ спокойно прогуливался с женой по набережной и рассказывал ей о своих расследованиях. Теперь лицо его посуровело, он больше не рассматривал картинки на стенах бара.

— Ты полагаешь, — спросила мадам Мегрэ, — что теперь журналисты будут караулить нас на бульваре Ришар-Ленуар?

Комиссар вздрогнул, так как в этот момент совсем не думал о таком повороте событий, и понадобилось несколько секунд, чтобы до него, точно сквозь туман, дошел смысл сказанных ею слов.

— Вполне возможно.

Лассань, все еще находившийся в Конкарно, наверняка поддерживает контакт со своей газетой и, несомненно, направит какого-нибудь молодого репортера дежурить у дома Мегрэ.

— Повторите мне то же самое, мадам.

— Вы прочли?

— Да. Благодарю вас.

Он уже отсутствовал в маленьком баре. Жена и сотрудники хорошо знали это выражение его лица. Когда такое случалось, на набережной Орфевр все ходили на цыпочках и говорили вполголоса, поскольку он был способен взорваться в гневной вспышке, столь же резкой, как и короткой, о которой первый же потом и сожалел.

Мадам Мегрэ повела себя до такой степени осторожно, что старалась даже не смотреть в его сторону и, делая вид, будто увлечена женской страничкой в газете, исподтишка наблюдала за реакцией мужа.

Он сам не мог бы сказать с уверенностью, о чем сейчас думает. Может быть, потому, что в таких случаях переставал думать вообще, ибо речь шла не о каком-то мыслительном процессе в его мозгу. В нем как бы ожили три главных участника драмы, а статисты — Антуанетта, невеста и мадемуазель Жюссеран — перестали быть некоей абстракцией, превратившись в человеческие существа.

Но, увы, эти человеческие существа все еще оставались для него схематичными. Они были окутаны сумраком, из которого Мегрэ старался их извлечь почти болезненными усилиями.

Он чувствовал, что истина где-то совсем рядом, и в то же время никак не мог ее ухватить.

Из двух мужчин убийцей был только один, другой — невиновен. Иногда губы комиссара шевелились, как бы силясь произнести некое имя, но, так этого и не сделав, снова смыкались.

Как и в большинстве случаев, не удавалось найти одно бесспорное решение. Таковых было по меньшей мере два.

Тем не менее верным являлось лишь одно, и только в нем таилась человеческая правда. Его необходимо было выявить не с помощью строгого умозаключения или логического выстраивания фактов, его следовало почувствовать.

Итак, в пятницу Эвелин звонила Негрелю, который являлся ее более или менее покорным любовником. Поставила ли она его в известность, что направляется самолетом в Париж? А может быть, именно из-за холодности молодого медика она, не раздумывая, решилась на эту поездку?

Едва она улетела, как в аэропорт устремился Жав и, не попав на парижский рейс, улетел на лондонском, чтобы не терять времени.

— А сам-то ты в это веришь? — вдруг произнес он вслух.

— Что? — встрепенулась жена.

— Я говорю, можно ли поверить в совпадение? Эвелин Жав влюблена в Негреля, после нескольких недель разлуки ей стало невтерпеж — и она отправляется в Париж. Ее муж влюблен в Антуанетту Шовэ и в тот же день испытывает острую потребность совершить поездку, чтобы заключить ее в объятия.

Мадам Мегрэ, поразмыслив, сказала:

— Но он же воспользовался отсутствием жены, так ведь?

Однако Мегрэ так не казалось. Он не верил в случайности.

— В Париже, оказавшись без машины, Жав должен был по крайней мере дважды прибегнуть к услугам такси. На одном добраться от бульвара Капуцинок, где останавливается автобус из аэропорта, до улицы Вашингтон, на другом вечером доехать до вокзала. Жанвье, уж я его знаю, должен был дать поручение опросить всех шоферов такси.

— По-твоему, это может что-то дать?

— Мы частенько добиваемся результатов таким образом, но на это требуется время.

После продолжительного молчания — тем временем он сделал добрый глоток и раскурил трубку — Мегрэ заметил:

— Но ведь она была обнаженной…

Образ голой Эвелин, согнутой вдвое в шкафу, постоянно возникал у него в мозгу.

Мегрэ был поражен, когда жена, на сей раз преодолев свою стыдливость, над которой ему неоднократно доводилось подтрунивать, произнесла:

— Учитывая то, что она делала на бульваре Османн, это естественно, не так ли?

Ему так хотелось рявкнуть: «Нет!»

Все это как-то не вязалось. Может быть, подобная версия событий казалась ему ложной при сопоставлении с характером Негреля? Молодой врач заменял собрата по профессии в одном из роскошнейших врачебных кабинетов Парижа. У него было запланировано несколько встреч с пациентами. Говорили о пяти. В любой момент могли прийти и другие, поскольку как раз наступало время консультаций. И наконец, напротив находилась Жозефа.

Допустим, Эвелин разделась в комнате, допустим, он убил ее, случайно или преднамеренно, но разве Негрель не был из тех, кто вновь бы ее одел?

Причем поступил бы так не обязательно ради того, чтобы отвести от себя подозрения. Скорее машинально.