Мэйдзин

Мне говорили, что когда какая-нибудь важная игра, наподобие Прощальной партии, подходит к концу, её становится трудно смотреть от волнения. Однако Мэйдзин не проявлял ни тени беспокойства. По его виду никак нельзя было заподозрить, что он проиграл. После двухсотого хода и у него разрумянились щёки, он впервые за день снял шарф. Он, правда, был слегка возбужден, но его движения нисколько не изменились и были такими же, как всегда. Когда на 237 ходу партия закончилась, Мэйдзин был уже полностью спокоен. И когда он молча заполнил камнем один нейтральный пункт на доске, Онода Шестой дан произнёс:

– Кажется, пять очков...

– Да... пять очков... – проворчал Мэйдзин, он поднял тяжелые веки и перестал оформлять свою территории для подсчёта очков. Последний ход был сделан в 2.12 пополудни.

На следующий день, когда участники комментировали партию, Мэйдзин с улыбкой сказал:

– Я подсчитал, что будет пять очков, ещё до оформления территория, правда, у меня получилось 66:73, но если бы в самом деле оформили территории, то возможно, подучилось бы чуть-чуть меньше – он сам переоформил территории и счет оказался 56:51.

До тех пор, пока чёрные не воспользовались 130 ходом белых и не испортили их большую территорию, никто не смог бы предсказать разницу в пять очков. Мэйдзин также сказал, что уже после 130 хода, где-то примерно, на 160 ходу он упустил возможность разрезать цепь противника без потери инициативы в пункте -18, и тем самым упустил шанс сократить разрыв в счете. Анализ показал, что это разрезание сокращало разрыв в счете до 3 очков – и это при злополучном 130 ходе. Значит, 130 ход был в самом деле не так ух плох. Не будь “землетрясения”, как выразился Отакэ, то интересно, чем бы закончилась партия? Проигрышем чёрных? Мне, любителю, судить трудно, но я не думаю, что чёрные проиграли бы. Зная решимость Седьмого дана, я почти уверен, что он победил бы в любом случае, даже если бы ему для этого пришлось разгрызать камни на куски.

Скорее следовало бы сказать, что шестидесятипятилетний Мэйдзин хорошо играл до тех пор, пока страдая от болезни, не уступил инициативу впившемуся в него Седьмому дану, на то время лучшему из новых профессионалов. Мэйдзин не воспользовался оплошностью чёрных, не изворачивался и сам – просто ход события на доске вовлек его в ближний бой. Однако для ближнего боя у него не хватило энергии, возможно, из-за болезни.

“Непобедимый” Мэйдзин проиграл свою последнюю игру. Один из учеников Мэйдзина сказал: “Мэйдзин считал, что только со вторым человеком, то есть, тем, кто идет следом за ним, надо играть в полную силу”. Говорил ли Мэйдзин такие слова в действительности или нет, во всяком случае, всю свою жизнь он поступал именно так.

Когда наутро после заключительного игрового дня я вернулся из Ито домой в Камакура, то был не в силах сразу взяться за обработку моих шестидесятидневных репортажей, и поехал развеяться в Исэ, потом в Киото, словно сбежал с поля боя.

Мэйдзин ещё какое-то время оставался в Ито, как я слышал, поправился на четыре фунта, так что вес его достиг 70 фунтов. Кроме того, он навещал госпиталь, где лежали раненые солдаты, и давал им сеансы одновременной игры на двадцати досках.

Осенью 1936 года гостиницы на горячих источниках уже стали занимать под военные госпитали.

Глава 41

Через год с небольшим, в январе ученик Мэйдзина Такахаси Четвёртый дан в своём доме в Камакура открыл частную школу Го. На открытии этой школы присутствовал сам Мэйдзин. Его сопровождали два ученика – Маэда Шестой дан и Симамура Пятый дан. Это было 7 января. После долгого времени мне в этот день удалось встретиться с Мэйдзином.

Мэйдзин сыграл две учебные партии, но выглядел при этом так, словно все это было ему очень тяжело. Камни в руке он держал некрепко, на доску их ставил без энергии – не было слышно характерного щелчка. Во время второй партии он порой так вздыхал, что движение вдоха передавалось плечам. Веки у него немного отяжелели. Правда, не настолько, чтобы это бросалось в глаза, но я сразу вспомнил Мэйдзина таким, каким он был в Хаконэ. Он так и не оправился от той болезни.

В день открытия школы он играл учебные партии с любителями, поэтому никакими осложнениями эта игра не грозила, но Мэйдзин сразу же достиг состояния полной отрешенности. Когда настало время идти ужинать в гостиницу на море, вторую партию прервали на 130 ходу чёрных. Партнером Мэйдзина был довольно сильный любитель первого дана, игравший на четырех камнях форы. В срединной стадии игры чёрные уже начали показывать когти и разрушили большой мешок белых, так что белым приходилось туговато.

–А чёрные играют неплохо, ничего не скажешь, – заметил я, обращаясь к Такахаси Четвертому дану.

– Да, чёрные побеждают. Стоят прочно. А белым трудно, – ответил Четвёртый дан.

– Мэйдзин изрядно сдал. Его игра теперь не то, что прежде. Всерьёз играть уже не может. Он заметно ослабел после Прощальной партии.