Мэйфейрские ведьмы

Здесь следует подчеркнуть, однако, что после смерти Мэри-Бет ее империя начала разваливаться. Ни один человек не мог занять ее место. И хотя Кортланд проделал огромную работу по консолидации, сохранению и инвестициям капитала, головокружительному расширению империи под началом Мэри-Бет теперь пришел конец.

Но вернемся к нашему основному предмету внимания: существуют и другие доказательства того, что Кортланд был отцом Стеллы. Жена Кортланда, Аманда Грейди Мэйфейр, испытывала глубокое отвращение к Мэри-Бет и всему семейству Мэйфейров, она никогда не сопровождала Кортланда в особняк на Первой улице. Это не мешало Кортланду часто туда приходить, при этом он брал с собой всех своих пятерых детей, так что они выросли в тесном контакте со всем семейством.

Аманда в конце концов ушла от Кортланда, когда их младший сын, Пирс Мэйфейр, закончил Гарвард в 1935 году, и навсегда покинула Новый Орлеан, переехав жить к своей младшей сестре, Мэри-Маргарет Грейди Харрис, в Нью-Йорк.

В 1936 Аманда рассказала одному из наших исследователей во время коктейля (их случайное знакомство было заранее подготовлено), что семья мужа ужасна, что, если бы она рассказала правду, люди сочли бы ее за сумасшедшую, и она никогда не поедет на юг, чтобы не оказаться вновь среди тех людей, несмотря на все уговоры сыновей вернуться домой. Тем же вечером, чуть позже, когда Аманда как следует выпила, она спросила нашего человека, чьего имени не знала, верит он или нет, что люди способны продать свои души дьяволу. Она заявила, что ее муж так и поступил и стал «богаче Рокфеллера», впрочем, как и она и ее сыновья. «Гореть им в огне, — сказала она. — В этом можете не сомневаться».

Когда наш исследователь спросил, действительно ли дама верит в подобное, она ответила, что в современном мире есть самые настоящие ведьмы, способные колдовать.

— Они могут заставить вас поверить, что вы где-то в другом месте, когда на самом деле вас там нет, что вы видите то, чего в действительности нет. Они проделывали такое с моим мужем. И знаете почему? Потому что муж — ведьма, всесильная ведьма. Нечего придираться к словам, я сама знаю, что есть такое слово «колдун». Как ни назови, все равно он ведьма. Я сама видела, на что он способен.

На прямой вопрос, совершал ли ее муж по отношению к ней какое-либо зло, жена Кортланда сказала (совершенно незнакомому человеку), что нет, в этом она признается, он не делал ей зла. Зато он другим прощал зло, мирился с ним и верил в него. Тут она расплакалась и начала причитать, что скучает по мужу и не хочет больше об этом говорить.

— Но вот что я вам скажу, — произнесла она, когда немного пришла в себя, — если бы я захотела, чтобы мой муж пришел ко мне сегодня, он бы сделал это. Как это у него получилось бы, не знаю, но он сумел бы материализоваться в этой самой комнате. Вся его семья умеет проделывать такие трюки. От этого с ума можно сойти. И все равно он бы оказался в этой самой комнате. Иногда он появляется рядом со мной, когда я вовсе этого не хочу. И я не могу прогнать его.

В этот момент даму увела племянница Грейди, и следующая беседа состоялась только спустя несколько лет.

В пользу того, что между Кортландом и Стеллой существовала тесная связь, говорит еще одно обстоятельство: после смерти Джулиена Кортланд увез Стеллу и ее брата Лайонела в Англию, а затем в Азию; их путешествие затянулось надолго. К моменту его начала у Кортланда уже было пятеро детей, и всех их он оставил на попечение жены. И все-таки именно он явился инициатором этой поездки, сам ее организовал и все время продлевал, так что в Новый Орлеан они вернулись лишь спустя полтора года.

После Первой мировой войны Кортланд снова покинул жену и детей и на год уехал путешествовать вместе со Стеллой. Во время семейных споров он всегда принимал сторону Стеллы.

Все эти факты, разумеется, не являются неопровержимыми доказательствами, но все-таки указывают на то, что Кортланд вполне мог быть отцом Стеллы. А с другой стороны, Джулиен, несмотря на свой преклонный возраст, также мог быть ее отцом. Истины мы не знаем.

Как бы там ни было, с самого рождения Стелла была всеобщей любимицей. Дэниел Макинтайр, несомненно, любил ее как родную дочь, хотя, быть может, он не знал правды.

О раннем детстве всех троих детей нам мало что известно, да и то только со слов Ричарда Ллуэллина.

Дети взрослели, и все чаще и чаще возникали толки о семейных раздорах; а когда четырнадцатилетняя Карлотта уехала учиться в пансион ордена Святого сердца, [21] все знали, что она поступила против воли Мэри-Бет и что у Дэниела разбито сердце и он сожалел, что дочь приезжала домой так редко. Ни один человек не назвал Карлотту счастливым ребенком. Но до сегодняшнего дня очень сложно собирать о ней информацию, потому что она все еще жива, и даже те, кто знал Карлотту пятьдесят лет тому назад, боятся ее как огня и с огромной неохотой говорят о ней.

А большинство из тех, кто готов говорить, — ее недруги. Возможно, если бы остальные не так боялись, мы могли бы услышать нечто, что уравновесило бы картину.