Мэйфейрские ведьмы

Боже, как плакал этот ребенок на похоронах. Мы не пошли на кладбище, разумеется, в те дни никто из сестер не ходил на кладбище, но мы посетили мессу и увидели в церкви Стеллу: она сидела, перегнувшись через скамью, и всхлипывала, а Карлотта обнимала ее за плечи. Знаете, после смерти Стеллы говорили, будто Карлотта не любила сестру. Нет, Карлотта никогда не делала плохо этому ребенку. Никогда. И я помню, как Карлотта обнимала сестру, а та все плакала, плакала и плакала.

Мисс Мэри-Бет — та вообще была в каком-то трансе. Когда она шла за гробом по церковному проходу, то в глазах у неё я увидела глубокое горе. Вокруг мисс Мэри-Бет толклись дети, но взгляд у нее был отсутствующий. Разумеется, мужа рядом не оказалось — кто-кто, а он не пришел. Судья Макинтайр ни разу не поддержал жену, когда она нуждалась в нем, по крайней мере я так слышала. Он был мертвецки пьян, когда мистер Джулиен скончался; судью даже не смогли разбудить, хотя трясли его, лили на него холодную воду и силком поднимали с кровати. А в день похорон судьи нигде не было видно. Позже я слышала, что его привезли домой, выудив из какого-то кабака на Мэгазин-стрит. Удивительно, что этот человек прожил так долго.

Мнение сестры Бриджет-Мэри о том, что Карлотта любила Стеллу, подтверждают и другие свидетели, хотя Ричард Ллуэллин, разумеется, с этим не согласился бы. У нас имеется несколько рассказов о похоронах Джулиена, и во всех упоминается, что Карлотта поддерживала сестру и даже утирала ей слезы.

Через несколько месяцев после смерти Джулиена Лайонел вообще перестал ходить в школу и вместе со Стеллой отправился в Европу; их сопровождали Кортланд и Баркли. Они пересекли Атлантический океан на огромном роскошном лайнере всего за несколько месяцев до начала Первой мировой войны.

Так как путешествие по континентальной Европе стало почти невозможным, компания провела несколько недель в Шотландии и посетила замок Доннелейт, а затем отправилась в более экзотические страны. С большим риском они добрались до Африки, прожили какое-то время в Каире и Александрии, а затем поехали в Индию, по пути отсылая домой несметное количество ковров, скульптур и сувениров.

В 1915 году Баркли, не выдержав разлуки с семьей и очень устав от переездов, покинул компанию и совершил опасное плавание в Нью-Йорк. В то время немецкая подводная лодка как раз потопила «Лузитанию», и вся семья молилась о благополучном возвращении Баркли. Вскоре он объявился в особняке на Первой улице с целым ворохом невероятных историй.

Обстановка не улучшилась и через полгода, когда Кортланд, Стелла и Лайонел решили вернуться домой. Однако роскошные лайнеры, несмотря на все опасности, совершали обычные рейсы, и троице удалось пересечь океан без каких-либо неприятностей в пути и прибыть в Новый Орлеан незадолго до Рождества 1916 года.

В ту пору Стелле исполнилось пятнадцать.

На фотографии того года на Стелле изумруд Мэйфейров. Все знали, что она выбрана наследницей легата Мэри-Бет, видимо, очень гордилась дочерью, называла Стеллу «бесстрашной» по причине ее скитаний по миру, и, хотя Лайонел не обрадовал мать, отказавшись вернуться в школу (Мэри-Бет очень надеялась, что он будет учиться в Гарварде), она принимала всех своих детей такими, какими они были. Карлотта поселилась отдельно в одном из флигелей, и каждый день шофер отвозил ее в университет Лойолы.

Любой прохожий, оказавшийся на Честнат-стрит вечером, мог видеть в окнах большую семью за обеденным столом в окружении многочисленных слуг. Эти семейные трапезы продолжались до позднего часа.

Круговая семейная порука не дает нам возможности определить, что на самом деле родственники думали о Стелле или что они знали о ее неприятностях в школе.

В настоящее время у нас имеется множество свидетельств о том, что Мэри-Бет в присутствии слуг называла Стеллу наследницей, говорила, что «именно Стелла унаследует все», и даже два раза отпустила совершенно удивительное замечание — одно из самых важных во всем нашем архиве, — мы его записали дважды, причем без всякого комментария: «Стелла его видела».

У нас нет записи о том, что Мэри-Бет как-то объяснила свои странные слова. Нам известно лишь то, что она произнесла их в разговоре с прачкой по имени Милдред Коллинз, и второй раз они были обращены к ирландской горничной, Патриции Девлин, а до нас эти истории дошли из третьих рук. Нам дали понять, что потомки этих двух женщин так и не пришли к одному мнению, кого имела в виду знаменитая мисс Мэри-Бет. Один считал, что речь шла о дьяволе, а второй — о «призраке», являвшемся семье много сотен лет.

Как бы то ни было, ясно, что Мэри-Бет отпускала подобные замечания небрежно, в минуты откровения со своими слугами, и у нас создалось впечатление, будто она доверила им какой-то секрет, который не могла или не желала доверить людям своего круга.